Щит - Василий Горъ

Чувствовать себя ягненком в лапах Снежной Смерти[132], да еще и в бою против женщины, Латирдан не привык, поэтому сразу же взвинтил темп и попробовал задавить леди Этерию скоростью, мощью ударов и массой.

Баронесса сделала вид, что растерялась, пропустила два удара по предплечьям и один в бедро, «ошиблась» при смещении в сторону, потеряла равновесие и «неловко» упала.

Чтобы понять, насколько далеко она готова зайти в своем желании скрыть свои истинные возможности, Неддар продолжил движение, заблокировал ей возможность откатиться в сторону, присел на одно колено и нанес добивающий удар в горло.

Выражение неподдельного ужаса, появившееся в глазах баронессы в момент, когда правый наш’ги короля коснулся ее яремной жилы, выглядело настолько правдоподобно, что Неддар опустил клинки и расстроенно вздохнул:

— Зачем ты со мной играешь? Если ты действительно верр’като и собираешься меня убить — убей! Если нет — то перестань: я хочу верить каждому твоему слову и движению…

Девушка побледнела:

— Я не убийца! Слово Кейвази! Просто я дерусь так, чтобы не уязвить твое самолюбие! Ведь ты — король, значит, привык считать себя лучшим…

«Бастарз, сделай так, чтобы она была искренна!!!» — мысленно взмолился Неддар, а потом криво усмехнулся:

— М-да, хорошего же ты обо мне мнения…

Баронесса вспыхнула:

— Хорошего! Даже очень! Просто мне бы не хотелось потерять твое расположение из-за…

— …выигранного боя?

— Ну да…

— Не потеряешь… Я — воин и иду по Пути Клинка лиственей с четырех. Поэтому те, кто далеко впереди, вызывают во мне не зависть, а уважение…

— Впереди? — удивилась баронесса. — Я намного слабее, чем ты, и в реальном бою не простояла бы против тебя и минуты…

— Знаешь, я очень не люблю, когда мне льстят. Тем более те, кого я называю своими друзьями! — вздохнул Неддар. Потом увидел, как потемнел взгляд леди Этерии, и попытался объяснить, что он имел в виду: — Да, я сильнее. И, может быть, выносливее. Но ты увидела[133]меня чуть ли не в первые мгновения схватки. Поэтому в реальном бою достала бы меня первой же контратакой…

— Я не льщу… Просто… — Девушка закусила губу, зарделась, зачем-то перекинула со спины на грудь магас и вцепилась в него двумя руками. — М-да…

— Что?

— Ну, я могу попытаться объяснить… Но, боюсь, умру со стыда…

Неддар заинтересованно уставился на нее:

— С чего это вдруг?

— Ну, как тебе сказать? Камран учил меня не только видеть! Поэтому… Ты можешь медленно повторить свою атаку?

Король отошел на пару шагов, вытащил из ножен наш’ги и, дождавшись, пока леди Этерия приготовится к бою, неторопливо перетек вперед. Левая рука с зажатым в ней клинком устремилась к запястью баронессы, снова промахнулась и поплыла вверх, чтобы заблокировать будущую контратаку…

— Замри! — потребовала баронесса и покраснела еще гуще: — А теперь скажи, куда ты только что смотрел?

Неддар замялся:

— На… тебя: в араллухе ты выглядишь самой настоящей ори’дарр’иарой!

— Куда именно?

Король почувствовал, что к его лицу приливает кровь:

— Ну… любовался…

Баронесса дотронулась тыльной стороной ладони до своей пылающей щеки и вопросительно посмотрела на него:

— Теперь понял?

— Что?

Девушка расстроенно вздохнула, зачем-то крутанула в руке один из наш’ги и вымученно посмотрела на короля:

— Ладно, попробую объяснить словами. Не знаю, говорили тебе или нет, но в силе есть зерно слабости, а в слабости — зерно силы. Скажем, лишний вес усиливает каждую атаку, но уменьшает скорость движений и заставляет быстрее уставать. Мощь, вложенная в удар, может раздробить кости, но вынуждает тратить лишние силы при промахе. А даже самое легкое, едва заметное прикосновение к ударной руке может заставить атакующего промахнуться…

— Хейсары называют это ани’тао’лаэ — борьбой двух начал…

— Названия я не знаю — Камран не говорит, а показывает. А дополнения отца обычно вызывают у него кривые улыбки… — Леди Этерия подумала и махнула рукой. — Впрочем, дело не в названиях, а в том, что настоящий мастер наш’ги должен быть способен найти зерно слабости в любом противнике…

— Знаю: я пользуюсь ани’тао’лаэ в бою. Именно поэтому, почувствовав, что ты меня увидела, я стал атаковать быстрее и жестче…

— Ты пользуешься им не так, как я… — вздохнула баронесса. — И видишь только часть того, что надо: ты бился со мной, как с мужчиной, который ниже, легче и слабее тебя. А ведь я — девушка!

Неддар не удержался от комплимента:

— И очень красивая!

Леди Этерия снова покраснела и уставилась на носки своих сапожек:

— Спасибо… Я давно заметила, что нравлюсь… И решила использовать эту твою слабость, чтобы тебе было со мной интересно и чтобы наши бои длились как можно дольше. Поэтому, перед тем, как выйти из своих покоев, я расшнуровала свой араллух чуть больше, чем обычно… Ансы, наоборот, зашнуровала так, чтобы они сильнее обтягивали бедра… Ну, и во время боя постоянно делала лишние движения… Например, вот такие… — Девушка легонько прогнулась в пояснице и повела плечами, отчего ее грудь тяжело качнулась из стороны в сторону… — В общем, я тебя отвлекала… А в реальном поединке все было бы иначе: ты бы смотрел на меня как на противника. И закончил бы схватку за считаные мгновения.

Несмотря на понимание того, что, как и почему делает баронесса, второй бой Неддар тоже проиграл: во время одного из уходов леди Этерия умудрилась так вызывающе продемонстрировать обтянутый ансами зад, что он на пару мгновений выпал из реальности. И вернулся в нее только тогда, когда почувствовал легкий укол в шею. Зато в третьем, заставив себя забыть о том, что перед ним девушка, он вовремя увидел легкую шероховатость в исполнении одного из уводов, заставил Этерию повториться и дотянулся одним из наш’ги до ее правого подреберья.

Баронесса искренне обрадовалась его победе и, отсалютовав ему обеими клинками, бросилась в атаку. Причем стала двигаться настолько женственно, если не сказать развратно, что Неддару стало не до боя — он пропустил то ли три, то ли четыре удара и признал поражение чуть ли не раньше, чем наш’ги баронессы «пробил» его сердце.

Кстати, в этот самый момент он четко понял, что никакая она не верр’като — вместо ненависти или равнодушия ее глаза горели радостью и удовлетворением! А окончательную точку в его раздумьях по поводу истинных целей баронессы поставила ревность, прозвучавшая в ее голосе сразу после окончания боя: