Шаг в пропасть - Юрий Иванович

Про своем росте в сто восемьдесят восемь сантиметров и весе под сто десять килограммов, Воларов смотрелся против чернокожего гиганта словно стройный юноша против зрелого бойца. Но не было секретом, что в боевых искусствах русскому не было равных. По крайней мере, никто из восседающих за данным столом не рискнул бы с ним сойтись в очном поединке. Сами не раз просматривали видеозаписи боев без правил, где Воларов шутя, но со страшными последствиями для противников расправлялся и не с такими громилами, каким выглядел Айрих Вонг. Вдобавок показушная грубость негра, его кичливое горлохватство и уголовные замашки служили ему только для того, чтобы скрыть природную трусоватость и мнительность при применении силы.

Конечно, сам факт драки между соправителями был невозможен изначально, и для этого имелись все должные тормозные системы, внедренные каждому в сознание и контролируемые высшими силами, но вот попугать и покричать друг на друга они всегда могли в свое полное удовольствие. Только вот русский отморозок умудрялся еще и так попугать, что его противник, даже будучи в виртуальном теле, постарался избежать дальнейшей конфронтации и перевести все в шутку:

– Хо! Да ты никак тренируешься возглавлять те самые толпы сумасшедшего народа? Тогда зачем нам гипребеши? Запускаем в любую страну нашего Илюшу, и он легко сокрушает политические устои и меняет многовековые традиции. А нам только и останется что занять место на трибуне и рукоплескать нашему научному гению. Браво! Браво!

Осознав, что негр струсил и пытается сохранить при отступлении лицо, Воларов не стал добивать оппонента едкими эпитетами или кривить презрительно лицо. Потому что смысла хвастаться такой постыдной и легкой победой не видел. В завершение их горячего диалога за столом появились еще двое соправителей. Вначале вальяжный от собственного величия и раздутого самомнения Шедон Арафи, приветственно помахавший жирной ладошкой всем присутствующим, а потом и запоздавший сингапурец Стенли Горпс. Восьмой соправитель дал сообщение заранее, что занят и поучаствовать в совещании не сможет.

Поэтому завершающие фразы своего обвинения Илья Воларов произнес сухим и официальным тоном:

– Еще раз, господа хорошие, и прошу, и требую: всех людишек с паранормальными способностями или только с подозрением на них вылавливать во что бы то ни стало и живьем доставлять ко мне! Иначе мы так до конца и не сможем проследить должное воздействие наших гипребешей на человеческую психику. Для этого нужны те самые подопытные «кролики», которых вы все безжалостно уничтожаете.

После чего, нахмуренный и злой, уселся на стул. Сразу ему вот так с ходу возразить или воспротивиться осмелился только Шедон Арафи, брезгливо сморщив раздутое от ожирения лицо:

– Помнится, у тебя уже была одна стая подобных людишек. Куда она подевалась?

– Расходный материал! – огрызнулся Воларов. – Должен и сам понимать, такие экземпляры долго не выживают.

– Ну так тем более, зачем ты кипятишься? Представь себе, что и эти трое померли не от руки наших послушников, а под уколами твоих прекрасных медсестер. Представь и забудь. Воспылай преддверием ожидания! Прочувствуй грядущие перемены! Ибо нас впереди ожидают непередаваемые ощущения, грандиозные преобразования и уникальные для нас четыреста лет жизни. Мы станем божествами, мы будем творить новые цивилизации, мы обретем немыслимое величие. Конец света и гибель цивилизации в этом году станет лично для нас отправным пунктом бессмертного величия! Но ведь наши избранные послушники выживут. И поверь мне, я лично для тебя выращу у себя в прериях Северной Америки истинных, настоящих шаманов и подарю целое стадо для твоего зверинца на острове. Вот и вся простота нашего бытия! А ты сожалеешь о каких-то трех жалких, никчемных песчинках, отсутствия которых никто и не заметил.

Сибарит и философ, заядлый поклонник возрождения племен диких индейцев и восстановления прерий в их первобытной красоте, Арафи любил и умел пофилософствовать на любые темы. Как правило, он всегда при встречах умел сгладить любые острые углы в спорах и несколькими вовремя сказанными словами примирить не на шутку разошедшихся соправителей. И его, несмотря на несколько непрезентабельный внешний вид тридцатилетнего толстяка, остальные непроизвольно уважали, ценили и прислушивались. Даже такой, как Илья Воларов, еще ни разу не нахамил Шедону в глаза и не обозвал его грубыми словами. Причем подноготную такого отношения никто и никак не мог разгадать. Одни думали, что у Арафи голос с даром внушения, другие видели разгадку в огромном жизненном опыте. Как-никак, сто десять лет прожил! Пусть даже толстяк был младше старейшего в Октаве китайца всего на год, но вот за плечами у себя имел сразу три биографии: диктатора, султана и высшего политического правителя. А значит, наверняка на подсознательном уровне чувствовал, что сказать, знал, как утешить, и соображал, как отвлечь внимание не только одиночного собеседника, но и большой группы людей. Плюс ко всему, он еще считался основательно подкованным в научном плане и, пожалуй, был единственным, кто вдумчиво поддерживал некоторые авангардистские проекты сумасшедшего Ильи Воларова.

Воцарившемуся за столом спокойствию Отто Грандж чуть ли не обрадовался. Торчать в Гептокаре незнамо какое время, убивая его на никчемные споры, было не в его натуре. Собрались, обсудили – и вперед! Заниматься намеченными делами! Тем более что он сам задумал один интригующий, интересный до колик план, в котором хотел проверить собственные фантазии, неадекватность мышления и сообразительность. Уже установленный, готовый к работе гипребеш на верхнем этаже замка тянул к себе словно магнитом. Только и оставалось, что окончательно выставить настройки, запустить в дело и наблюдать разворачивающиеся во всем Марокко события. Именно в этом государстве, расположенном на принадлежащей ему Африке, Грандж решил нанести первый удар по политическим, моральным и нравственным устоям человеческой цивилизации.

Но следовало довести до ведома всех соправителей по Октаве не только основные инструкции по использованию гипребешей, но и с каждого взять истинное слово. Без этой высокой, торжественной клятвы новые игрушки оставались бездушной грудой металлолома. Скорее всего, именно для этого и создавался Гептокар, чтобы будущие божества не превращались в вырождающееся отродье, желающее перегрызть друг другу глотки. Немыслимые силы, завязанные на несколько основных структур планеты, поддерживали жизнеобеспечение каждого правителя на должном уровне до той поры, пока не делались попытки нарушить истинное слово. Тогда моментально к нарушителю подступала слабость, туманился мозг и отказывались повиноваться руки. Нарушать данное здесь обязательство никто бы не осмелился всерьез и больше чем на несколько минут.

Вот именно с необходимости дачи священной клятвы и начал Отто основную часть совещания:

– Господа! Среди нас не хватает сейчас Ганса Даглица, но я думаю, что уже завтра и он сюда наведается, по единому для нас поводу. Но мы можем обойтись и без него. Нам необходимо произнести истинное слово, обещая при этом только одно: как только на личном гипребеше загорятся все три красные лампы контроля, немедленно отключить устройство, какие бы эксперименты при этом ни проводились.