Принц из серебра и золота - Вивиана Ипарагирре Де лас Кассас

Мне придется следить за ним.

– Насколько велик ущерб?

– Лишь мелкие царапины и сколы. Раненых в наших рядах нет. Взрыв был слабым.

– Был отдан приказ атаковать?

София резко втянула воздух и испуганно посмотрела на меня.

Таранс поспешно покачал головой, отчего его светлые волосы упали на лоб.

– Как Вы и приказали, огнестрельное и колющее оружие запрещено до дальнейшего распоряжения, капитан.

– Очень хорошо, – сказал я, даже если стэндлеры играли нечестно.

Обычно таких преступников, как они, бросали в темницу и пытали. То, что у стэндлеров имелась особая привилегия, связано только с тем, что я сдерживал свои войска.

«Сначала выслушай их истории, прежде чем судить, солдат», – всегда говорил полковник Кант. С другой стороны, Люциус сперва действовал, а после все обдумывал.

София заметно расслабилась, хотя я мог видеть, как мысли начали роиться в ее голове. Она скривила губы. Постучала указательным пальцем по спинке кресла и отстукала противоположный ритм ногой по полу. Она действовала как часовой механизм. Непрерывное тиканье сквозило в ее мыслях.

– Мы должны сказать им прекратить! – через некоторое врем произнесла она. Вероятно, демонстрация господствующего права была вершиной на чаше весов, которая теперь заставляла ее предупредить свой народ, а не подстрекать его. – Они остановятся, если я прикажу.

Я знал, что она была права, но у меня связаны руки. Если бы мой брат узнал, что я поддерживал связь со стэндлерами или позволил самой Софии поговорить с ними, он отстранил бы меня от должности.

– Это слишком опасно. Мы не можем этого сделать. Таранс уже разговаривал со стэндлеркой.

– Элиа не успокоится. Особенно если солдат попросит его отступить. Элиа никогда не отступает. Никогда!

– Тогда мы можем только надеяться, что он успокоится до того, как мой брат узнает обо всем.

– Ты заставляешь мою семью бежать прямо на нож!

Она встала. Сжав здоровую руку в кулак. Он выглядывал из-под ткани ее длинного платья, которое валялось на полу. Только сейчас я заметил ее наряд. Белое нижнее платье обвилось вокруг ее ног. Я тяжело сглотнул и отвел от нее взгляд.

– Будь благоразумной, София.

Я выпрямился перед ней, и ей пришлось поднять голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Я не могу отвести тебя к ним. Как я должен буду объяснить это Люциусу? Он не станет слушать. Он сойдет с ума, – фыркнул я и скрестил руки на груди, что прекрасно имитировало ее столь же неподдельную ярость.

– Ты его брат. И это твоя вина, что я здесь!

Ее слова выстрелили в меня. Я сокрушенно кивнул, потому что все было совсем не так. Мой брат выбрал ее до того, как сообщил об этом. И пусть она думала иначе. Даже если считала меня причиной. Наверное, так было лучше.

– Если позволите мне вмешаться… Я мог бы передать им что-нибудь… – заметил Таранс, прерывая наш маленький спор. Она уже собралась было возразить, но потом задумчиво замолчала.

– Если ты не смог убедить Яну, Элиа уж точно не пойдет на уступки. Я знаю его, – печально заключила она и снова села в кресло.

Я не хотел, чтобы улыбка сходила с ее лица. Чтобы тревожная морщинка снова пролегала на ее лбу, как то плохое, что пришлось ей пережить в душе. Я не хотел больше видеть ее плачущей – даже если это заставляло меня нарушить любой закон, подписанный братом.

– А если я пойду к нему? – спросил я и пожалел об этом в следующую же секунду. – Это сможет убедить его? – Я прикусил язык, когда Таранс и София одинаково потрясенно посмотрели на меня.

– Он разорвет тебя на куски, – мрачно усмехнулась она, но добавила на одном дыхании: – Я была бы тебе бесконечно благодарна, Эрик.

Я проклинал себя за то, что мне нравилось, как она произносила мое имя.

Я очень медленно взял ее руку в свою. Она была, как в первый день, бархатной и мягкой.

Подходила моей, будто это было самым нормальным в мире.

«Она опасна», – подумал я.

Я знал это, когда впервые заговорил с ней.

– Ты – та девушка с моста.

– Откуда ты знаешь?

– Я видел твои глаза, – услышал я себя.

– Глаза могут лгать.

Она была права. Глаза могли лгать.

Но после сегодняшнего дня я знал, что она ни разу не солгала мне.

Ни позавчера, ни вчера, ни сегодня.

София

Я поняла, что Таранс был тем медным жителем, который пригласил меня к себе за стол во время праздника. Я узнала его по странно-светлой коже – напудренному коричневому цвету на блестящем лбу – и по светлым волосам, которые теперь казались менее металлическими, чем в тот вечер. И которые торчали во все стороны.

Значит, он сделал это только для того, чтобы узнать, кто я. Для Люциуса. Одно открытие за другим. Они соединялись, как бусины на нитке ожерелья. Из-за него и принц был там. Совершенно случайно среди танцующих, прямо в поле моего зрения.

– Говорят, ни одна другая женщина никогда не танцевала так, как наша королева Эсмеральда.

– За исключением нашей маленькой девочки с бубном, которая случайно появилась здесь.

– Совершенно случайно. – Его смех звенел в ушах, но у меня не было времени жаловаться на его уловки. Я сама попала в ловушку. Сознательно бросилась в ее объятия.

Было уже слишком поздно для сожаления. Они хотели помочь мне.

По глазам принца я поняла, что он действительно имел это в виду.

Он бы пошел и поговорил с Элиа. Убедил его, что они должны отступить, пока не стало слишком поздно. Король Люциус непредсказуем! Я даже не могла представить, что его сельтерские лапы сделают с головой Элиа, если бы он попытался штурмовать город силой.

Принц был согласен с моими словами, записав их аккуратным почерком пером на бумаге. Я расшифровала всего несколько букв и разозлилась, что не смогла сама составить те слова, которые горели у меня на душе. Раз уж у меня не было возможности лично накричать на Элиа, чтобы он наконец понял, что он делал с нашим народом, продолжая бороться за меня.

Было уже поздно.

Слишком поздно.

Принц заметил, что я рассматривала его почерк, и по-мальчишески покраснел, когда сложил записку пополам и убрал в нагрудный карман.

– Прости, что написал так грязно.

Мне хотелось признаться, что он все равно лучше меня в этом, но решила оставить этот секрет при себе.

Я была озадачена. Озадачена его переменой, добротой, бесстрашным мужеством: он открыл мне дверь, что приблизила меня к Софии, которой я была… и которую я всеми силами пыталась изгнать.