Колдун. Земля которой нет - Кирилл Клеванский

– Отвали, – оттолкнул тот меня, а потом поковылял в сторону таверны, распихивая возмущающуюся толпу.

– Вот ведь некультурные шпики пошли, – морщился я, потирая ушибленную грудь.

Проводив служивого взглядом, я вновь повернулся к купцу. Он как раз втюхивал какому-то простофиле свой не самый лучший товар, но за такую цену, будто недавно тиснул этот ковер из-под кровати Принца.

Кстати, именно такой ковер я и искал. Не тот, который упомянул выше, а такой, чтобы в спальне постелить. А то порой пройдешь босиком по доскам – и если не загонишь занозу, то отморозишь ноги по колено.

– Выбирай, дорогой, – обратился ко мне купец. – Любой ковер Анголы.

– Что, и даже сшитый из волос царевны? – улыбнулся я.

– Даже такой, – кивнул надутый торгаш. – Любой выбирай, какой хочешь отдам.

Я внимательно осмотрел ассортимент, а потом выбрал самый оптимальный вариант: широкий, но не слишком, длинный, но не очень, ворсистый, но не такой, чтобы пальцы утопали. Уж что-что, а годы странствий научили меня выбирать самый лучший товар, как бы надежно он не был спрятан за горой ширпотреба.

– Покажи мне этот, – указал я на рулон, лежавший в самом темном углу палатки.

Торговец что-то прикинул, а потом махнул рукой. Его подопечный, парнишка лет двенадцати, вытащил на свет сверток и развернул на прилавке. Купец кивнул мне, позволяя пройтись рукой по ворсу, что я не замедлил сделать. Ворс достаточно мягкий, но не настолько, что уже совсем скоро продавится и станет натирать пятки. Хороший товар.

– Две с половиной дам, – твердо произнес я.

Торговец, кажется, потерял дар речи. Словно выброшенная на берег рыба, он закрывал и открывал рот, возмущенно сверля меня глазами.

– Да демона тебе в душу! – воскликнул он. – Этот алмаз моей сокровищницы – первая дева в гареме султана! Не меньше десяти серебряных!

Я внимательно посмотрел на купца. Даже если учесть повышенные пошлины для иностранных торговцев, а также затраты на дорогу, то ковер должен стоить пять, ну, может, шесть серебряных. С наценкой – семь, но вот десять – это уже грабеж средь бела дня.

– Посмотри, купец, на ворс. Он пропах морской солью, а у корней видна земля. Мне его выветривать и выбивать неделю, а потом еще песком чистить.

– Девять с половиной, – буркнул купец.

– А на шов посмотри: его, видимо, подгрызли мыши.

Купец внимательно пригляделся к идеальному шву, но увидел совсем не то, что должен был. Я успел надорвать одну нитку. Это оказалось легко, пришлось всего лишь попросить ветер сделать это.

– Девять, – вновь буркнул купец, почему-то потерявший дар к устной торговле.

Тут к нему подбежал помощник и что-то сказал на ухо. Купец вдруг разъярился, пошел пятнами, а потом пнул парнишку так, что тот аж подлетел и ласточкой скрылся в проходе.

– Девять, говоришь? – улыбнулся я и взмахнул рукой. Ветер заплясал под прилавком, окунулся в ларец купца и вытащил оттуда ровно девять монет цвета молодой луны. – Вот твои девять монет.

Я выложил деньги купца за его же товар. Тот радостно сверкнул глазами и лично связал мне рулон бечевкой:

– Держи, дорогой, теперь ноги твои будут ходить словно по пляжу Омхая!

– Не сомневаюсь.

С этими словами я развернулся и пошел прочь. За моей спиной сомкнулась толпа, и вновь послышались зазывания. Убрав ковер в телегу и накрыв его покрывалом, я повернулся к палатке. Один щелчок пальцев – и вот горожане взрываются смехом и улюлюканьем. Балка, подпиравшая шатер, вдруг словно ожила и дала лихой поджопник купцу. Тот перелетел через прилавок, мордой проехался по мостовой и принялся визжать, потирая ушибленный зад. Несмотря на то что смеялись десятки людей, я четко различал смех двенадцатилетнего мальчишки. Ухмыльнувшись, я пошел дальше.

На базаре продавали овощи, фрукты, мясо, крупы, животных, птиц, одежду, простецкое оружие, украшения, безделушки, свитки, якобы волшебные амулеты, вино, брагу, подобие пива и кваса. В общем, здесь, среди бесчисленного множества палаток, можно было купить что угодно и что угодно продать. Мне продавать было особо нечего, поэтому в этот раз я шел строго к пятой палатке.

Проталкиваясь через скопища людей, попутно успокаивая нервного копытного, я искал взглядом Харума. По описанию мясника, это был приземистый, тучноватый мужичок с залысиной и перебитым носом. Неудивительно, что такую колоритную фигуру я нашел буквально сразу. Впрочем, помогло еще и то, что рядом с его палаткой было не так уж многолюдно. Плитка на самом деле – товар ходовой, но ходовой в начале весны, а не в ее разгаре. Но я, перед тем как начать править стены, спросил у ветра, когда тот принесет дожди… В общем, как вы могли догадаться, я обладал информацией, позволяющей отложить вопросы крыши на более поздний срок.

– Здравствуй, Харум, – кивнул я мужику, скучающему у прилавка, на котором лежали образцы черепицы. Здесь была и глиняная – самая простая, обожженная наспех и с трещинками по краям. Была и хорошая – сделанная добротно, такая и град выдержит, и протекать не станет. Если положить правильно, конечно.

– Ты меня знаешь, я тебя нет, – сверкнул глазами бывший горшечник.

– Я от Пилигрима.

Коренастый ремесленник потер свою лысину и кивнул, протягивая мне руку. Я ответил на жест.

– И как поживает этот старый живодер? – спросил Харум.

– Вполне сносно, – пожал я плечами. – Дети у него подрастают, уже по гульбищам ходят.

– Хех, – несколько огорченно повел головой лавочник. – Хорошо вам, хуторянам. Некоторые вести до вас не доходят.

– Вести? – Я подобрался, словно охотничий пес в ожидании гула горна. – Какие вести?

– Да так, – отмахнулся Харум. – Принц у нас армию собирает. Ну как собирает – теперича против десяти серебряников в сезон рядовым будут десять золотых платить.

Я даже поперхнулся и с недоверием уставился на Харума. Раньше столько и наемник в крупной кампании не получал. А сейчас – рядовой, да не в легионе, а во вшивой армии. Там же солдатня одна, ну то есть пушечное мясо. Они же двуручник с осадным бастардом спутают!

– Во-во, – покивал торговец, видя мою реакцию. – Как гонцы зачитали указ по площадям, так приемные пункты затрещали от новобранцев. Всех принимают, кому шестнадцать зим есть и кто весом да ростом вышел. Двое моих старших уже ушли. Младшему семь зим только, а уже о ратных подвигах твердит. Теперича только с дочкой в палатке и сидим.

Я посмотрел за спину ремесленнику и увидел молодую девушку. Красивую, румяную, с блестящими каштановыми волосами, но скучающую. Она сидела на каком-то ящике и пустым взглядом смотрела в одну точку. Да, такой надо не в палатке с отцом торговать, а женихам нервы трепать.

– Неужто воевать собрались? – спросил я.

– Да какой там, – снова отмахнулся Харум. – Принц только о защите и говорит. Мол, границы укреплять, гарнизоны усиливать, штат стражей расширять. Все для простого люда. Однако сдается мне, что такими темпами никакого простого люда не останется. Разве что девки, старики да молодые. Остальные под копье встанут. Да и как за десять золотых не встать.