Фальшивые небеса - Леонид Кондратьев

– «Ave Maria, gratia plena; Dominus tecum: benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui, Iesus. Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nunc et in hora mortis nostrae. Amen»[5], – дружно, хотя и вразнобой, пели паладины, в очередной раз неимоверным усилием воли поднимая себя на ноги и начиная ковылять в сторону врага. И ничего, что голоса, поющие хвалу Матери Божьей, не были похожи на блеянье кастратов из церковного хора, и черт с ним, что слова священной латыни буквально выплевывались из забитых крошками размолотых камней, искривленных в гримасах ярости и ненависти ртов. И не было в этом полурыке-полустоне ни всепрощения, ни раскаяния. Люди просто поднимались и шли. Несмотря на боль в натруженных мышцах, вывернутые в неудачном приземлении конечности и закутывающую окружающее алым туманом ненависть, больше похожую на одержимость. Одержимость втоптать эту демоническую тварь в землю, отомстить за месяцы измывательств, богохульств и боли…

– «Ave Maria, gratia plena…»

Разразившееся учебное побоище больше всего напоминало псовую охоту, где объединившиеся с медведем волки рвут, как хотят, свору налетевших на них бешеных шавок. Прочность и надежность доспехов паладинов оказалась палкой о двух концах. Пробить пошедшую на их изготовление обшивочную плитку без тяжелого вооружения нечего было и пытаться. Но носители сверхпрочных лат не могли двигаться достаточно проворно, в самом лучшем случае резво ковыляли вразвалочку к своему инструктору. К тому же они весили слишком мало, чтобы при столкновении с его кулаками не отлетать в сторону. Гомесу было достаточно нанести один прицельный удар, и человека уносило на несколько шагов, сбивало с ног и волокло по земле. Причем тем, кто после такого хлопка отделывался лишь синяками, еще крупно везло. Обычно результатом пропущенного удара становился самый настоящий перелом. Тренировочные дроиды, куда более хрупкие и легковесные по сравнению с боевым скафандром, брали другим – скоростью, пятикратно превышающей человеческую. Пока новобранец воинства света на них замахивался, искусственные подобия человека успевали три раза его уронить, по пути ударив пару раз по незакрытым непроницаемой броней точкам. Сэмми не поленился заложить жестянкам знание уязвимых мест в созданных им доспехах.

– Вперед, братья! – заорал какой-то паладин из тех, что поумнее, немного нервным движением вкалывая себе из выданной аптечки порцию боевой химии. Тело, подстегнутое искусственными соединениями, которые в нормальных условиях в организме почти не встречаются, перестало чувствовать боль и страх. Временно, конечно. И с ощутимыми последствиями для здоровья. Однако сейчас этот смышленый фанатик сильно поднял свои шансы на победу. С одной сотой до одной десятой процента. Совершенным рефлексам тренировочных дроидов и всесокрушающей силе экзомускулов было на подобные преимущества противника откровенно чихать. Мышь может быть самой сильной из своего племени, но вряд ли это поможет ей справиться даже с самой захудалой лошадью. – Во имя Господа нашего и Именем его!

– Чокнутые, – пробормотал Гомес, отключив внешний динамик. На одной его руке повисло трое кадетов, на другой еще четверо. Двое пытались бить по груди, трое по спине. Еще пятеро изо всех сил старались пробить коленный сустав скафандра. Большее количество противников вокруг ненавистного новобранцам инструктора просто не помещалось, они начинали мешать друг другу и оттирать товарищей от трехметровой фигуры. – Как есть чокнутые. Похоже, немного перемудрили мы с психологической накачкой. Как мне их теперь всех аккуратно вырубить, чтобы ненароком не прикончить половину?

Однако проблемы человека довольно быстро решались роботами. Пока бронированный с головы до пят скафандр терпел удары, невероятно быстрые конструкты вырубали противников одного за другим, не брезгуя объединять усилия и нападать со спины. Сорок человек, это в принципе много… Но если убавлять от данного количества по одной цели за двадцать-тридцать секунд, то хватит их только минут на десять. Ведь некоторое количество бойцов и сам Родригес смог лишить сознания или привести в недееспособный вид.

Понаблюдав за завершающим этапом учений, по итогам которых на ногах не остался стоять ни один выпускник, представитель Рима горячо поблагодарил своих союзников за небывалых воинов, которые присоединятся к армии матери-церкви сразу же, как только придут в себя. Переломы им жители «Амаласунты» обещали срастить дня за три, а до этого времени намеревались держать своих пациентов без сознания. Закончив официальную часть мероприятия, инквизитор удалился в выделенные ему гостевые покои, неусыпно охраняемые десятком личных слуг. Обыскав на всякий случай помещение и никого не обнаружив ни в шкафу, ни под кроватью, ни даже за шторой, Титус Маркус Крат уселся писать строго секретное письмо… на распознавание текста которого у шпионящего за римлянином при помощи вделанной в подставку для свечей камеры Сэмми ушло целых три минуты. Ибо писал воин Господа как курица лапой, да еще и с ошибками. Даже усиленные электронными микросхемами мозги не могли вот так, с ходу, расшифровать подобный текст, больше похожий на египетскую клинопись, чем на благородную латынь:

«Третьему нунцию четвертого отдела Ordo Sancti Benedicti[6]от епископа святейшей инквизиции Титуса Маркуса Крата.

Аве, брат мой во Христе! Пишу тебе из града Амаласунта, находясь в полном уме и здравии. Ты же знаешь еще со времен конгрегации мое осторожное отношение к прожектам новой persona sui generis[7], за что не раз приходилось мне пребывать в опале и терпеть различного рода притеснения. Но в этот раз соглашусь я с младыми своими братиями – servus servorum Dei[8]все же научился отделять зерна от плевел и находить алмазы в, казалось бы, совсем нечистых местах. Но поведу свой рассказ, уподобляясь древним латинянам, последовательно.

Город сей, первоначально больше похожий на развалины времен столь древних, что расколот был даже сам камень и стерты в пыль крепостные стены, восстанавливается нечистой магией и древними, забытыми людским родом умениями, как феникс из пепла. И малое количество нефилимов, на которое надеялся святой престол, намекая на ничтожность сего народа, через поколение или два буде растворишися в сонмище людском, уже сейчас может быть подвергнуто сомнениям. Не только с честью выдержав нападение демонов трижды проклятого Малина, но и захватив немалые трофеи, нефилимы согласились разрешить конфликт с матерью нашей Христовой церковью мирно и взвалили на себя обучение отряда христианских паладинов. Юноши, отобранные в отдаленных монастырях по устойчивости и крепости веры, были моею собственной рукой и с благословения Pontifex Romanus отданы в руки нефилимов. И, несмотря на преобразившиеся за считаные месяцы тела, более сходные теперь с древними полубогами, несмотря на каждодневное общение с древними неприсоединившимися ангелами, никто из них не пошатнулся в вере и не ослаб духом. Устроив битву по окончании обучения, как псы алкающие, со святой молитвой на устах бросались они на титана нефилимов, и только явное несоответствие сил помешало им одержать победу. Думаю, брат мой, появление столь мощного отряда, облаченного в освященную броню с именем Христовым, будет для малинитов гласом Божьим и отринет их от христианских святынь. В связи с этим прошу тебя смиренно, брат Аугусто, послать с сим отрядом закаленных братьев для поддержания духа и выискивания и прижигания зерен скверны, пока они еще не распустились в цветы зла. Ибо верую, что только братья твои, многоопытные в чтении душ человеческих, способны на сие деяние. Ведь отринуть отрока от церкви и выжечь каленым железом оспины малые братья моего ордена способны, но вот вылечить демоническую заразу до ее проявления в тварном мире, к великому моему сожалению, получается не всегда. А ведь чистота отряда паладинов Господа нашего есть ни что иное, как чистота лика матери нашей церкви. Поэтому надеюсь на тебя, брат мой, и желаю здравствовать с тобою во Христе, смиренный многогрешный брат Титус».