Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения - Джеймс Амбуэлл

— Ты проспал более ста лет, — печально улыбнулся я, — и ты был так молод! Это не место для таких юных и прекрасных. Посмотри в мои глубоко запавшие глаза, на этом усталом лице. Разве не я больше всех заслуживаю вечного покоя?

Фигура огляделась и нахмурилась.

— Мне не нравились крадущиеся тени этой про́клятой долины. Но отец не внял моим мольбам, и тогда я вошёл в воды тёмного озера, став единым с тенью. Больше я не боюсь этого места как раньше, и хотел бы снова прогуляться по долине.

Тихонько продолжив насвистывать навязчивую мелодию, я протянул фантому сведённую судорогой руку. Подплыв ко мне, он уважительно поцеловал её, а затем, приблизил свой призрачный рот к моим губам, и моё горячее дыхание наполнило его бесплотное тело. Мёртвое существо выпило всю мою жизнь до капли.

Теперь я мирно покоюсь в глубинах небытия. Порой мне вспоминается отвратительная вещь под названием жизнь, но я отгоняю от себя эти воспоминания. Иногда, откуда-то издалека, слышится насвистываемая мелодия печальной души, чьё место я занял — души, которая страдает и хотела бы вернуться обратно в забвение. Но я остаюсь глух к её мольбам.

Перевод: А. Лотерман

Примечания переводчика:

Рассказ Уилума Пагмаира «Эликсир забвения" появился в сборнике «Истории долины Сесква" (Tales of Sesqua Valley, 1998), а затем вошёл в «Плесневое пятно и другие фантазии" (The Fungal Stain and Other Dreams, 2006). Оригинальное название рассказа «Бальзам из Непенфа" (Balm of Nepenthe), от греч. νηπενθές — в древнегреческой мифологии египетская трава забвения и приготовляемое из неё зелье (предположительно, настойка опиума или полыни, аналогично абсенту или лаудануму), исцеляющее от печали и дарящая забвение.

Уилум Пагмаир

Призрак обольщения

"Меж совершеньем преступления,

И замыслом его, похоже всё

На наважденье, иль страшный сон."

"Юлий Цезарь" Шекспир

W. H. Pugmire «The Phantom of Beguilement», 2001

I

Кэтрин Уинтерс на мгновение остановилась на маленьком деревянном мостике и посмотрела на журчавший под ним Блейкс-Крик[182]. Свет тусклого октябрьского солнца мерцал на воде ручья, а туманный воздух Кингспорта наполняли ароматы осени. Она была счастлива, что осталась здесь после окончания туристического сезона, старый город с его причудливыми, старомодными обитателями просто очаровали её. Пройдя по Орн-стрит, Кэтрин, наконец, добралась до антикварного магазина. Мгновение поколебавшись, она вошла внутрь, закрыв за собой дверь. Внутри царила тишина, прохлада и полумрак, это место больше походило на гробницу забытого прошлого. Она медленно шла мимо покрытых пылью предметов, пока не остановилась у того, что искала. Протянув руку, она взяла небольшую картину в рамке и осторожно стёрла тонкий слой пыли со стекла.

От возникшей рядом с ней тени исходил аромат сирени.

— Здравствуйте, мисс Уинтерс, — булькнул тихий голос. — Вижу, картина заинтересовала вас.

— Так и есть. К счастью, моя мать прислала довольно щедрый чек, поэтому я могу побыть немного экстравагантной и позволить себе безрассудные траты.

Пожилая женщина улыбнулась толстыми розовато-лиловыми губами и провела тонкими пальцами по густым волосам.

— Матери такие чудесные создания, за некоторым исключением, — проворковала она флегматичным голосом, указав обкусанным ногтем на картину. — Его мать вообще не понимала.

— Вы сказали, что его звали Джереми Блонд?

— Да. Нервный молодой художник с тёмными печальными глазами и бледным безжизненным лицом. У нас в Кингспорте полно таких, но я никогда не видела, чтобы кто-то выглядел настолько измученным, бедняга.

— И это единственная его работа, которая у вас есть?

— Только она. Остальное забрала его мать, у неё тоже был какой-то одинокий вид. Она ненавидела, что её единственный ребёнок решил стать художником и поэтом. Но когда он исчез, а его тело так и не нашли, то его искусство было всем, что осталось ей в память о сыне. Но эту работу она так и не увидела, потому что он подарил её мне. Я нашла маленькую фоторамку и вставила в неё картину. Значит, вы решили купить её у меня?

— Да, пожалуй, — ответила Кэтрин, неохотно отдавая картину. — Это ведь почти как экспериментальная фотография, такая нечёткая и сюрреалистичная. Фигура на плоту, она окружена тенью или призрачным туманом? А парящие над ней твари, словно стая первобытных психопомпов, если это чайки, то почему они такие жуткие? Его работа обладает удивительным, уникальным стилем. Сколько ему было лет?

— Почти что ребёнок, мисс Уинтерс. Но он был не по годам развит и полностью поглощён своими странными книгами.

— Оккультными книгами?

— Да, так оно и было. Когда он только приехал, то приходил сюда в поисках старых изданий классической поэзии, биографий поэтов и тому подобного. Но затем его заинтересовали местные легенды. Он часто слушал истории того пьяного мужлана, что живёт на крыльце пустующего коттеджа, где раньше обитал Страшный старик[183].

Кэтрин подавила ликующую улыбку, когда пожилая женщина заворачивала картину в плотную бумагу.

— А Джереми тоже был поэтом, миссис Китс?

— Весьма своеобразным поэтом, как это часто бывает в нашем старом городке. Ах, подождите-ка минутку, — она достала большой запылённый гроссбух, открыла его на середине и вынула сложенный лист бумаги, который протянула Кэтрин.

— Я добавлю это к вашей покупке. Он назвал его одним из своих «шекспировских сонетов», и, конечно же, это было таким же бредом, как и всё, что писал старина Уилл. Если можно так выразиться.

— Можно, — разрешила Кэтрин, аккуратно разворачивая листок. — Бумага выглядит такой древней и так необычно пахнет.

— Да, как-то раз он нашёл коробку, набитую писчей бумагой прошлого века, и был просто в восторге. Как же он тогда сказал? «Старинная бумага, на которой я буду писать свои старомодные стихи», что-то в этом роде. Вы когда-нибудь читали Оскара Уайльда, мисс Уинтерс? Так вот, Джереми выражался в манере, напоминавшей мистера Уайльда. Он принадлежал к другому времени и был слишком молод, чтобы казаться таким старомодным, в этом и заключался его парадокс. И вот однажды его забрали у нас, но кто, как и почему, мы никогда не узнаем. Есть многое на свете, что нам неведомо, мисс Уинтерс, не сомневайтесь.

Женщина забрала наличные и протянула Кэтрин бумажный свёрток. Погружённая в свои размышления, девушка удалилась, прижимая к груди картину и листок со стихотворением. В такт счастливому биению сердца она легко шагала по мощёным улицам Кингспорта, а в небе за ней следовали смутные тени.

II

Она танцевала на тёмной воде, окутанная тенями и призрачным туманом, а высоко над ней вздымались силуэты отвесных утёсов Кингспорта. Солёные брызги морских