Пестрые человечки - Дарья Калинина

– Не поверят тебе! – продолжала сквозь слезы твердить женщина. – И мне не поверят! Даже если я скажу, что слышала, как Сима сегодня утром с кем-то скандалил. Скажут, пьяная была. Приснилось мне. Или тебя выгораживаю!

Подруги переглянулись.

– Это уже интересно, – прошептала Мариша и решительно толкнула дверь.

Та оказалась незапертой, и подруги ввалились в квартиру как раз в тот момент, когда мужик, окончательно выведенный из себя причитаниями своей сожительницы и ее мрачными прогнозами относительно его будущего, заорал на нее во всю глотку:

– Ты что, дура, и в самом деле меня за решетку упечь хочешь?! Заткни пасть! Тебя же послушать, так мне человека погубить, как два пальца о…

Но тут мужик увидел четверку подруг и от неожиданности замолк.

– Вы кто такие? – наконец выдавил он из себя.

– Вы хозяйка этой квартиры? – спросила у женщины Мариша.

– Ну, я, – кивнула женщина. – Вы тут зачем?

Физиономия у нее была одутловатая и бледная. Волосы всклокочены и пережжены химией. Фигура у Парамонихи тоже была какая-то оплывшая и бесформенная. Ноги сорок второго размера с трудом помещались в растоптанные тряпичные серые тапки на резиновой подошве.

– А сами не догадываетесь? – строго спросила у нее Мариша. – По-вашему, нам тут у вас и делать нечего? И ничего примечательного с вашим жильцом сегодня не случилось, да?

– Ой! – спохватилась женщина. – Вы все четверо из милиции к нам из-за Симы пришли? Простите, я не поняла.

– Все четверо бабы, и все четверо менты! – заржал Валера. – Ну, дела!

– А вы помолчите, – строго обратилась к нему Мариша. – Про вас разговор отдельный будет. Вы ведь судимы в прошлом? За что? За грабеж?

– За глупость его посадили, – затараторила Парамониха. – Дурак он, когда выпьет. Шоколадку мне захотелось. А ларек закрыт был. Вот он ларек и сломал. Валера тогда на грузовике работал. Вот этим грузовиком он ларек и помял. Ну, взяли бы штраф с человека! За что биографию-то портить? Вот теперь все в нос тычут, сидел, сидел! А какой из него преступник? Вы на рожу его гляньте!

– Это потом, – остановила ее Мариша. – Сначала про вашего жильца все подробно расскажите.

– А я что? – Так я ничего не видела! Сима всегда рано так с работы возвращался. Еще и семи не было. Мы всегда с Валерой спим в это время.

– А вот врать нехорошо, – твердо сказала ей Юля.

– Да кто же врет! – вскинулась Парамониха.

– Вас видели! – заявила ей Юля.

Услышав это, Парамониха враз скисла.

– Видели, – пробормотала она. – Ишь, глазастые какие! И не спится им!

– А вам чего в такую рань не спалось? – спросила у нее Мариша. – Зачем жильца вашего подкарауливали?

– Я не подкарауливала! – принялась оправдываться Парамониха. – Не спалось мне! Это верно. А ничего дурного в мыслях не держала.

И на этом месте она зарыдала, а потом слова полились из нее рекой. Как у всех пьяниц, психика у Парамонихи была вконец расшатана. Рыдания перемежались клятвенными заверениями в любви ко всему белому свету и жалобами на свое горемычное существование. В конце концов из на редкость бессвязного рассказа Парамонихи удалось выяснить следующее. Без принятия любимого напитка в виде портвейна «777» или «Агдама» спать ей не спалось. Попросту говоря, она маялась, мучилась и ворочалась без сна.

С вечера они с Валерой выскребли последние копейки, сдали последние бутылки и купили две бутылки самого дешевого плодового вина. Его хватило как раз до утра. Ровно в шесть часов Парамониха проснулась. Голова была чугунной, хмель от плодового вина неожиданно быстро выветрился, и ее мучило тяжелое похмелье после многодневного пьянства. Выпить хотелось смертельно, хотя бы той же самой плодовой гадости. А выпить было нечего.

Парамониха осмотрела внимательным взглядом свое жилище и пришла к неутешительному выводу, что продать или отдать в залог за бутылку вина ей решительно нечего. Из белья осталось лишь дырявое ватное одеяло, самое место которому было на помойке, и две засаленные до невозможности подушки. Конечно, обменять их на вожделенную бутылку не было никакой возможности. Ни одна продавщица их бы не взяла. Побрезговала.

Из меблировки в квартире тоже было негусто. Все, кроме самого необходимого и обшарпанного, было продано и пропито. Поняв эту нехитрую истину, Парамониха затосковала. Впрочем, тосковала она не по утраченным иллюзиям молодости, так и не встреченной ею большой любви и даже не по пропавшим возможностям карьерного роста и учебы. Все это было, но было в другой жизни. Сейчас Парамониха тосковала лишь по пузырю с вожделенной влагой, которая помогла бы ей забыться хотя бы на время в этом жестоком и холодном мире.

Оставалась последняя надежда – нынешний жилец Парамонихи. Сима был парнем нежадным. Если его просили одолжить десятку-другую, он никогда не отказывал. А на двадцать с небольшим рублей можно было купить портвейна, отменно туманившего рассудок, или пару флаконов настойки овса. Поэтому Парамониха заняла пост у окна в твердой уверенности, что уснуть ей все равно не удастся, так что жильца она точно не пропустит.

И в самом деле около семи утра, немного поздней обычного, Сима появился из-за угла их дома. Парамониха возликовала в душе. Но, к ее досаде, Сима шел не один. Рядом с ним семенил какой-то хлипкий тип в коричневых брюках, свитере и коричневой же куртке. Издалека лица спутника Симы было не разглядеть. Впрочем, к тому времени, когда Сима позвонил в дверь, Парамониха решила, что деньги у него взаймы все равно попросит, хоть бы Сима притащил с собой всех своих друзей и родственников вдобавок. Но, к удивлению Парамонихи, Сима был один.

– Тетя Люда, – сказал он, – я вещи оставлю, а сам немного пройдусь. Мне подумать нужно.

Парамониха не возражала. Она лишь улучила минутку и попросила у Симы немного денег. К ее радости, он вместо десятки дал ей целых сто рублей. И, кажется, был так рассеян, что даже не понял, сколько дает. Не веря в собственное счастье и боясь, что богатство улетучится так же внезапно, как и попало к ней, Парамониха стрелой помчалась к ларьку. Купив там бутылку пива, она моментально высосала ее и уже более рассудительно смогла распорядиться оставшимся у нее богатством.

В результате домой она вернулась изрядно под градусом, принеся две бутылки дешевого вина и закуску в виде банки килек с просроченной годностью. Валера, который к этому времени уже тоже проснулся и искренне недоумевал, куда все подевались, встретил подругу радостно. Получив от друга заслуженную оплеуху за то, что она выпила пиво без него, Парамониха быстро его простила, и сожители радостно выпили на мировую бутылку вина и завалились спать дальше. О судьбе Симы, отправившегося прогуляться, они даже не задумались. Не до того было.

Пробуждение Парамонихи было ужасно. Во второй бутылке оставалось на самом донышке, хотя она помнила, что там еще несколько часов назад было вполне порядочно вина. Злобно пнув храпевшего рядом с ней Валеру, она пошла снова на поклон к Симе. Однако парня в доме не было. И его комната была закрыта. Взглянув на единственные чудом сохранившиеся в доме часы, Парамониха поняла, что Симы тут быть и не может. Он никогда дольше восьми утра в ее квартире не задерживался. А часы показывали уже почти полдень.