Самый Красивый Гном - Харитон Байконурович Мамбурин

девицы, более того, действительно пострадала, поэтому любую мысль о том, чтобы «оставить её в первом попавшемся доме» я гнал ссаными тряпками.

Не нравятся мне порядки, которые я вижу в этом дивном мире. Они очень и очень не дотягивают до норм моей Земли, где над детьми тряслись по поводу и без повода. А так… неизвестно почему, но перед вот этой девчонкой я испытываю совершенно нерациональную вину. За мир, за Должников, за самого Бога-Машину… не знаю. Видения бойни не добавляют холодности в рассуждения. Будь у меня «демпфер эмоций», обязательно бы его включил, чтобы разобраться в себе.

…или убежать от себя.

Мимо неслись леса, поля, небольшие озера, а мне все вспоминалась краем глаза увиденная карта этого куска континента. Наиболее плотно заселенная «новой волной» переселенцев, даже вот, с проведенной железной дорогой, полоса цивилизации уходила вглубь Эласты почти на полтысячи километров. Здесь везде и всюду должны были быть полувоенные патрули типа гражданского ополчения, но вместо этого, лишь уроды, стреляющие по шкрассам.

Близилось утро. Я решил сделать привал хотя бы на четыре часа, чтобы прийти в себя. Продолжение погони за поездом необходимо было отложить. Штурмовать с наскока сейчас я был совершенно не в состоянии. Пологий берег речки был именно тем, что нужно. Мне и девчонке жизненно необходимо было помыться и постираться.

— Как тебя зовут? — спросил я, передавая ребенку одно из запасных полотенец, предназначавшихся Хориону. Та, оттершая себя до блеска и щеголявшая сейчас целой кучей красных полосок от царапин, тут же закуталась в подарок.

— Эльма Рид, — шмыгнула носом девочка. — А вас?

— Магнус. Магнус Криггс.

Худая, почти тощая, с выпирающими ребрами. Белая кожа, очевидно, редко видевшая свет солнца. Твердые мелкие мозоли на детских пальчиках, намекающие, что детский труд тут суровая реальность. Несколько длинных темных полосок на спине, очень похожих на следы розги или плетки. При этом — белая чистая кожа, огромные серые глаза и длинные пепельные волосы, печально висящие сейчас с колтунами. О вторичных половых признаках говорить не приходится. Просто дитё. Случайно выжившее.

— Что у вас с глазами, дядя Магнус? Они светятся?

— Нет, это просто похоже на это. Там просто яркие ниточки. Я кид.

— Кид?

— Киды, Должники, дети Бога… Мы постоянно странствуем по всему свету.

— А зачем?

— Мы… охотимся.

— Охотитесь?

— Да. На чудовищ.

— А что-нибудь ещё делаете?

— Да. Мы иногда… опаздываем.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Глава 19

Пробитое дно

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Коты грузно ухали, набрав максимальную скорость, а я грустно оглядывался назад, туда, где на горизонте моим «ясным взором» ещё различался дымок из паровозной трубы. Еще один план шкрассу под хвост, ещё одна лебединая песня не спета. Впереди лежал Урфинорк, а под моей левой рукой сопела прижатая к боку сирота по имени Эльма Рид.

С поездом я попал впросак, просто от незнания местных реалий. Неприятно удивлявшие меня на протяжении погони бандюги вряд ли бы пропустили мимо тихоходный паровозик, буквально умоляющий его как следует грабануть. По этой причине, паровозик был прыщав, как пятнадцатилетний подросток, только вместо красных фурункулов его вагоны несли по два-три бронированных капсулы с автоматчиками и пулеметчиками. А уж какая огневая позиция была оформлена на заднице последнего вагона… В общем, идея заскочить лихим джигитом к Жесткому в мягкое купе скончалась, как только я увидел вежливо переводимый на меня ствол одного из «прыщей». С расстояния едва ли не в полкилометра. Вахту сторожа несли исправно, да и оптикой были снабжены хорошей.

Я прибыл в Урфинорк, опередив поезд на три, а то и четыре часа. Вытянутый вдоль морского побережья город никак не тянул на столь гордое название, его подмывало назвать «городишко», а то и «дыра». Трехэтажные деревянные хибары в центре, двухэтажные по краям, сплошная грязь и вонь, лишь припортовая зона выглядела цивилизованно. Однако… дешево. Достаточно, чтобы я не только устроил шкрассов на полный пансион, но ещё и хватило снять на сутки дешевый номер в гостинице неподалеку от стойл.

Запершись и расположив детеныша на скрипучей кровати, я устроился на полу, раскидав по нему всё своё имущество. Необходимо было срочно профильтровать набранный хлам и продать его весь. Нужны были очки для маскировки, а в идеале ещё и полуавтоматический пистолет со сменными обоймами. Ходить как идиот с двумя-четырьмя револьверами я не хотел. Но в основном срочно нужна была маскировка.

— Что ты будешь делать дальше? — спросила меня Эльма, почти не говорившая всю дорогу. Мельком взглянув на нее, я решил, что при первой возможности, после того как все кончится, нужно будет сводить её к парикмахеру.

— Мне нужно здесь закончить одно важное дело, — пробурчал я, решая, нужны ли мне эти патронташи-переростки, — А затем мы отсюда уедем.

— Вместе?

— Да. Я планирую найти для тебя хорошую семью.

— Не получится, — тихо заявила Эльма, пригорюнившись.

— Почему? — офигел я.

— У меня была семья. Никому не нужны девочки. Мы слабые. Меня учили на швею, но…

Правда по словам девчонки выяснилась неприглядная. Прекрасный пол местный суровый край не ценил. Парни — защитники, добытчики, рабочие, даже надсмотрщики, а что девочка? Домохозяйка, да детей рожать. Поэтому-то маленькую Рид и сдала в приют родная семья, тут же отправившись делать нового ребенка, в надежде, что получится мальчик. Сам «дом призрения» был фабрикой подготовки швей и начинающих подмастерьев широкого профиля, поставляя работников в основном как раз в Урфинорк, за что местные мануфактуры и спонсировали это заведение. Без законченного обучения Эльму не ждало вообще ничего.

— Ладно, с этим мы разберемся. Потом, — смутно пообещал я. Эльма не «Абехабара», которой всего-то надо было найти своих в чертовом Векину. Пусть даже моя несовершеннолетняя сталкерша, пропавшая в трущобах, и оказалась девочкой с двойным дном, но пропала только по собственной вине и вранью. Я бы очень хотел знать, имеет ли она и её покойный друг в капюшоне какое-то отношение к тому, что мы с Хорионом оказались в разных местах, но, увы, это осталось тайной.

— Ты будешь стрелять в людей? — озадачила меня девчонка, кивая на разложенное оружие.

— Возможно. — не стал юлить я. Мысль о том, что пепельноволосому ребенку можно соврать, казалась мне нехорошей. Больной. Откашлявшись, я пояснил свою позицию, — В людей, эльфов, гоблинов. Возможно, в бандитов. Не отказался бы в журналистов, но тут их у вас нет.

— А кто это такие?

— Охотники за гадостями. Чем крупнее гадость найдут, тем сильнее довольны.

— Как те…?

— Нет, это просто люди. Любят гадости.