Бегство из Эдема - Патриция Гэфни

Миссис Вентуорт просит тебе передать, что Гэджет получил посланный тобой рисунок кошки и ему очень понравилось. Спасибо тебе за последнее письмо. Я рада слышать, что тебе нравится мисс Робертс и что учение в этом году дается тебе легко. И еще мне приятно узнать, что ты унаследовал от своей мамы способность к правописанию.

Но, ради твоего благополучия, мой любимый, будем надеяться, что ты не унаследовал ее способности к. арифметике. Будет лучше, если в этом отношении ты пойдешь по стопам своего отца, уверяю тебя. Да, кстати, я получила записку от миссис Драм. Она пишет, что ты хорошо учишься и слушаешься ее. Знаешь, как я горжусь тобой? Если бы я была дома, я бы тебя расцеловала и обняла бы крепко-крепко, как Большая Медведица, а потом я бы тебя защекотала, и ты запросил бы пощады! Я по тебе скучаю каждый день,

золотой мой мальчик, и очень, очень, очень тебя люблю.

Целую. Мама.

Сара сложила письмо и спрятала его в карман. Она писала Майклу каждый день, иногда посылала открытки, но чаще – письма и обычно вкладывала в конверт какой-нибудь небольшой сувенир: свой собственный рисунок, фотографию или маленькую ракушку. Тоску по сыну она ощущала как физическую боль, спрятанную глубоко внутри и никогда ее не покидавшую. Ничего подобного ей раньше испытывать не приходилось.

Майкл тоже скучал по ней и в своих ответных письмах признавался в этом с бесхитростным простодушием. И хотя он мог бы сказать нечто подобное по доброте душевной, просто чтобы доставить ей удовольствие, Сара знала, что он говорит правду.

Но иногда на нее все-таки нападали сомнения: ей начинало казаться, что ее бесконечные послания, подарки, телефонные звонки тяготят Майкла, что ее сын чувствует себя полузадушенным в материнских объятиях. Однако остановиться Сара не могла. Ньюпорт стал для нее ссылкой, в которую она ради Майкла отправилась добровольно и даже охотно, но… она не знала и не могла даже вообразить, сколь тягостным будет ее заточение. Все, что у нее в жизни было, это Майкл. Единственный человек, которого ей разрешалось любить на законных основаниях. Без него она могла бы запросто превратиться в камень. Или просто умереть. Ей было все равно.

Она уже видела, как будет разворачиваться ее дальнейшая жизнь: как цепь бесконечных унизительных сделок с Беном из-за Майкла. Но вместо того чтобы раздумывать над своей горькой судьбой, сидя на камне, Сара встала, расправила юбки и решительным шагом направилась по широкой эспланаде к «Эдему». Заходящее над бухтой солнце слепило ее; она поправила поля огромной шляпы с перьями, чтобы защитить глаза.

На дорожке ни впереди, ни позади нее не было ни души. На горизонте покачивались на воде четыре рыбачьи лодочки, спешившие в бухту в конце дня. По другую руку простирались аккуратно подстриженные газоны богатых «летних домиков», поднимавшиеся над зубчатой чередой утесов к далеким фасадам роскошных псевдоитальянских палаццо, французских загородных дворцов, английских и шотландских замков. У подножия невысокого марша временной, пока еще деревянной лестницы, ведущей к ее собственному дому, она на секунду остановилась и, запрокинув голову, посмотрела вверх.

С каждым днем «Эдем» все больше приобретал очертания средневекового замка из песчаника с многочисленными амбразурами вместо окон. Постепенно ей удалось отговорить Бена от большей части его безумных затей, но никакими силами невозможно было заставить его отказаться от «лабиринта», причем живые изгороди из американского кустарника его не устраивали. Нет, ему непременно требовался итальянский тис – и не саженцы, а полностью развитые кусты, выписанные из Европы по баснословной цене вместе с истеричным английским ландшафтным архитектором, нанятым для устройства лабиринта на месте.

Пробираясь по усеянному строительным мусором двору, Сара с отвращением покосилась на уже законченный лабиринт. Плотно усаженные тисовые кусты с остроконечными верхушками, темные и угрожающие, торчащие вверх, словно пики, воткнутые в землю, выполняли только одно предназначение – нагонять страх. Она твердо решила, что ноги ее там не будет, однако Майкл был в восторге от нового развлечения. Ему нравилась сама мысль о том, что он загодя узнает все секреты лабиринта, а потом будет хвастаться своим преимуществом перед друзьями, напуганными и растерянными, заблудившимися в его хитросплетениях. Но Майкл ребенок, ему простительно, а вот Бен… Неприятно было думать, что увлечение Бена растительной головоломкой вдохновлено точно таким же детским злорадством.

– Миссис Кокрейн! Рад вас видеть!

Мистер Кронин приближался к ней семенящим шагом со стороны дома. На ходу он стащил с головы шляпу, обнажив совершенно лысый череп, и протянул ей руку. Пятидесятилетний, мелочно суетливый, всегда чересчур аккуратно одетый, он казался ей человеком, чье предназначение – выдавать деньги через окошечко кассы в банке, а не строить дома. Иногда Сара невольно спрашивала себя, каково ему подчиняться приказам человека на двадцать лет моложе себя.

– Здравствуйте, мистер Кронин, как поживаете? Мы с вами не виделись несколько дней.

– Ровно недельку, миссис Кокрейн, – поправил он.

– О боже, неужели целую неделю? Я не заметила, как время прошло.

Сара спохватилась и обвела глазами дом, проверяя, насколько выросли стены.

– Я вижу, дело у вас продвигается быстро. Все это крыло уже под крышей, – заметила она, указывая рукой.

– Точно так. Не удивлюсь, если к Рождеству вы справите новоселье.

При одной только мысли об этом ее охватила тоска.

– Прекрасно. Вы меня спрашивали о дверных проемах для большой приемной, мистер Кронин. Я не забыла, переговорила с мужем, и он выбрал рамы из каррарского мрамора с резным рисунком, который вы предложили.

– Очень хорошо. Передайте эту новость мистеру Макуэйду, он займется монтажом.

– Но он же… в Калифорнии.

– Нет, мэм, – покачал головой Кронин, – он уже здесь. Вот он.

Следуя взглядом за указующим перстом мистера Кронина, Сара увидела Алекса на другом конце двора. Он говорил с тремя мужчинами в рабочих комбинезонах. Все четверо стояли, склонившись над чертежом, расстеленным на козлах.

Не успела она совладать хотя бы со своим лицом, как он выпрямился, повернулся и посмотрел прямо на нее. На большом расстоянии Сара не могла с точностью угадать, что означает выражение его лица, но ей показалось, что вид у него невозмутимый и не слишком удивленный.

Мистер Кронин продолжал что-то говорить, она уже ничего не слышала, глядя на приближающегося Алекса. Потрясение, радость, тревога, испуг схватились врукопашную у нее в груди, стремительно сменяя друг друга, пока наконец не осталось ничего, кроме томительного волнения. Она не только оглохла, но и онемела. Жизнь вернулась к ней лишь после того, как Алекс пожал ей руку. Он произнес какое-то формальное приветствие, и Сара с трудом сумела ответить в подобающем духе. Поскольку Кронин все еще стоял рядом, она добавила:

– Я не ожидала, что вы так скоро вернетесь из Калифорнии, мистер Макуэйд. Как прошло ваше путешествие?