Сотник. В ответе за всех - Евгений Красницкий

– Только это… – вдруг покраснела Лария. – Там особенно молодых могут и не пустить… Ну, вас, господин Михаил, пустят. А вот господина Ермила вряд ли.

Тут сотник не выдержал и громко расхохотался:

– Ну, положим, господина Ермила туда никто и не возьмет! У него другая задача будет.

Вторую часть фразы Миша произнес по-русски. И замолк. Пора было уже подумать о конкретных задачах для своих подчиненных. Так сказать – делегировать полномочия, да.

Выпроводив Ларию и Ермила, сотник вытянулся на сундуке, заложив за голову руки. Уже начинало смеркаться, на улице и в гавани один за другим вспыхивали дрожащие огоньки, за окнами кричали чайки.

«Итак, что скажете, сэр Майкл? Девочка, кажется, ничего – шустрая. Такая может оказаться полезной. Пускай Ермил с ней… шуры-муры… Он, конечно, парень не из таких – серьезный. Но ради дела потерпит. Вот, кстати, ему и задача на самое ближайшее время. Объект разработки – Лария. Что про нее известно? Чем девушка может быть полезна? Гм… Хорошо знать все хозяйские дела, даже те, о которых тот никогда распространяться не будет. Не отказывается от карманных денег – это хорошо, это рычаг. К Ермилу неравнодушна – это тоже неплохо. Прекрасно ориентируется в мире, в котором живет, – вон, с баней как подсказала! Что еще может? Вообще, что могут женщины в средневековой Византии? Пожалуй, не очень-то много – не римские времена. Однако, что там Рогволд рассказывал? Ну, вспоминайте, вспоминайте, сэр Майкл! Для ромеев главное – семья! Семья, а не дружба. Значит с Ларией надо поосторожней, использовать втемную. Семья – имеется в виду целый клан, включая шуринов, деверей, кузенов и всяких прочих. Семья – и религия. Народ здесь очень набожен. Иконы вон везде. Девчонка, едва вошла, сразу же перекрестилась. И о банях говорила – с презрением. Покраснела даже – мол, грех. Так… Ларии на вид – лет четырнадцать-пятнадцать… По здешним меркам – давно замуж пора. Почему до сих пор не замужем? Понятно – папаша бесплатной работницы лишиться не хочет. Однако здесь еще помолвка имеется – варяг говорил. Вот и девочка уже помолвлена наверняка. Наверняка при помолвке уже и обговорили все с родителями жениха. И приданое, и дату свадьбы – тут к этому вопросу подход самый серьезный. Замужним воли много не дают. А вот пока в девках – тут и по подружкам можно пошастать, и вообще… Правда, все от семьи очень сильно зависит. Где-то дают девам волю, а где-то – и нет. С другой стороны, в той же семье женщина в имущественном отношении совершенно равноправна. Приданое вообще считается – ее! И в наследстве – женщины не обделены ничуть. В семье же – именно они управляют домашним хозяйством. Часто и ведут мелкую торговлишку – на рынке, в таверне вот… Интересно, считается ли Лария красивой по здешним меркам? Вопрос не праздный – от того весь подход Ермила зависит. Одно дело – красавица, которая прекрасно это осознает, и совсем другое – «синий чулок». Тут подходы разные. Как и понятие красоты – тоже очень разное. Вот, в деревнях, в Нинеиной веси, в каком-нибудь там забытом всеми богами Василькове, в Ратном даже, какие девки красавицами писаными считались? Ясно, какие. Дородные, грудастые, с широкими бедрами и толстой попой. Именно так – грудь чтоб не меньше третьего размера, а лучше – пятого! Потому и на Юльку никто особенно не глядел… кроме Миши… Да уж – деревенские красавицы, те, кто «коня на скаку остановит». Сильные, статные – «кровь с молоком».

Это в деревне, сэр Майкл. А вы город вспомните! Тот же Туров. Варвара там, между прочим – красоткой считалась. Тощая и грудь не велика… зато личико, фигурка… волосы… Да и каких дев украли? Таких же! Не девки – фотомодели, блин… Откуда такая мода пошла? Да ясно, откуда, от греков. Из Византии. Здешние женщины – даже уличные торговки – грациозны, изящны, ухожены! Тонкая талия, небольшая грудь и некий шарм – вот он, портрет местной красотки. Лария – именно такая и есть! И наверняка прекрасно об этом знает.

Ой-ой-ой, сэр Майкл! Чего это тебя на молодых девок-то потянуло на старости лет? Да, черт возьми, какая там старость? Телу-то шестнадцать годков! Само всего хочет, самое время по девкам, ага. И тут уж ни до какой духовности – о телесном все мысли, об одном. Правильно в сталинские времена школы были раздельные – для мальчиков и для девочек, мужские и женские. А то ведь класса с седьмого, с девятого – глянет парень на физкультуре на своих одноклассниц… в коротких шортиках, да с голыми пупками… Эх, какая уж потом учеба! У девок то же самое – естество своего просит, аж скулы сводит, и низ живота пламенем адским горит. Как такую страсть унять? Только христианским смирением, кроткой молитвой. А если нет никакого смирения? Тогда – обычаи, традиции, семья… родители строгие… Если же и этого нет, вот тогда – прощай, девственность! Потому и рожают в четырнадцать лет. Песни еще поют… вернее, когда-то пели – “Восьмиклассница-а-а-а”»…

– Ого! Песни поем, Михаиле?

«Ого! Вот ведь, сэр Майкл, замечтался. Рогволд… Не заметил, как тот и вошел…»

– Думаю, нам бы о пище условиться…

– Ах да. Да садись, друже… Ты же говорил – все самим.

– Оно так, – варяг задумчиво посмотрел в окошко, на отражающуюся в море луну, на звезды… – На ладье за рыбой выходить – платить местным властям надо. Лучше уды – бесплатно. Рыб в море много – всем хватит. Крупную и вообще можно острогой бить… Есть у тебя, кто умеет?

– Один точно есть, – вспомнив Жердяя, улыбнулся сотник. – С виду нескладен, но охотник, рыбак! А в городе ему грустно. Я уж и пожалел, что взял.

– Так пусть завтра с моими, за рыбой… Остальные – в охотку. Тебе ведь кое-что продавать надо, да и делать дела…

Миша покусал губу:

– Я вот все думаю, кто же нас все-таки тогда… половцам…

– Говорил же – кто угодно мог. Да не бери в голову – до Царьграда ведь добрались, друже!

– Добрались-то добрались… Ой, Рогволд! Все хотел спросить… Говорят, какие-то бани у Влахернской гавани есть?

– Есть, – хмыкнув, хитро прищурился ладожанин. – Тебе какие – с девками или без?

– Да… и те, и другие можно.

– Так завтра же пойдем! – подскочив на сундуке, варяг хлопнул приятеля по плечу и понизил голос: – Только ты это… не говори никому. Особенно – Гориславе.

После ухода купца Миша еще долго не спал – все ворочался, думал. Кого из парней на какое дело поставить. Да и девчонки… тоже хорошо, чтоб не бездельничали. Та-ак…

Сотник примерно прикинул стоимость жизни, исходя из того, что уже знал. Деньги переводил на ногаты и куны – для удобства. Итак, выходило – в среднем на месяц тридцать кун, то есть около двух золотых (весом четыре с половиной грамма) монет – солидов или номисм. Столько же зарабатывал, к примеру, квалифицированный царьградский ремесленник, скажем, посудных дел мастер, бондарь или кузнец любой специальности. То есть вполне мог один содержать семью. Неквалифицированный же труд – землекоп, грузчик, носильщик – ценился в два раза дешевле, в месяц примерно выходил один золотой – номисма, или шестнадцать денариев (местные чаще говорили – кератии). Значит, парней в носильщики? А кто делом будет занят? Так по очереди, ага. Тем более, своя рыба, да еще свечи, мед продать… Денег хватит. Однако сорить ими не нужно – может, еще на подкуп понадобятся.