Найти "Сатану" - Данил Корецкий

– А кого же взять-то здесь?

– Да хоть того же Гришку. Он с удовольствием нам поможет!

– Гришка?!

– Конечно. Им ведь теперь двоим здесь не жить: если не Васька Гришку завалит, так Гришка его. У них же понятия зэковские, что у одного, что у другого.

– Тоже правильно… Ну, Гришку так Гришку…

Осип встал.

– Даш, ты это, – обратился он к жене. – Сходила бы к Гришке, позвала сюда его. Скажи, Валерьич его требует. Да ружье пусть прихватит!

– Вы что, на медведя идете? – цокнула языком Дарья. – Или Васька шпиён какой? Ну, побузил по – пьянке, а вы целую войну затеваете…

Впрочем, возмущалась она беззлобно, для порядка, уже накидывая телогрейку.

– А он придет? – спросил Мурашов, когда дверь за бабкой Дарьей закрылась.

– Куда он денется, – сказал Осип, заряжая двустволку пулевыми патронами. – Зэки власть боятся!

И действительно, Гришка Бессарабец, несмотря на хромоту, пришёл, даже обогнав бабку Дарью. Он был в длинном, замызганном брезентовом плаще, из-под которого виднелись сапоги, с обязательной палкой и с ружьем за плечами.

– Зачем тебе мое оружие понадобилось, начальник?! – с порога начал возмущаться он. – Я ни в кого не стрелял, это в меня стреляли!

– Угомонись! – остановил его участковый. – Я не по твою душу приехал. Рассказывай, что там между геологами и Васькой Зенитчиком случилось?

– Ааа, это… Так, а чё геологи? Их Васька ножом припугнул, те и сбежали. А в меня он вообще из карабина пальнул…

– И не попал?

– Вот так просвистело! – Гришка провел ладонью в нескольких сантиметрах над фуражкой.

– Так, вроде, вы рядом были…

– Как видишь, начальник! Не пришло ещё, видать, моё время.

– А за что он так на вас накинулся?

– Да ни за что! Геологи хотели дорогу узнать, а я их привел… А ему привиделось, что это не геологи, а эти, как их… Особисты, во… Ну, а я раз привел, то предатель…

– Ладно, давай теперь я задокументирую!

Мурашов достал чистый лист бумаги, положил его на папку и начал писать.

– Гришка, не забоишься с нами к Ваське пойти? – спросил Осип, надевая телогрейку.

– Старый, ты говори, говори, да не заговаривайся! – ответил Бессарабец. – Чё бы это мне Ваську бояться? Пусть он меня боится!

В это время дверь распахнулась и в избу вошла бабка Дарья.

– Идешь все-таки? – спросила она у мужа, увидев его одетым и с ружьём на плече.

– Это наши дела, бабам в них лезть негоже. Скоро вернусь.

– Аккуратнее там, на своих делах.

Хозяйка принялась убирать со стола посуду. Мурашов протянул шариковую ручку Гришке.

– Вот здесь пиши! – ткнул он пальцем в низ исписанного листа. – Пиши: «С моих слов записано верно и мною прочитано»…

Подписав документ, Гришка преданно посмотрел на Мурашова.

– Ну, раз готовы, выдвигаемся! – скомандовал участковый.

Они погрузились в «уазик».

– Значит, так, если что, вы стреляете только в воздух, – сказал Мурашов, трогаясь с места. – Чтобы деморализовать его…

– Чего? – спросил Бессарабец.

– Чего, чего! Напугать!

– Почему это? Он в меня палил, а я должен в воздух?! Я ему прямо в его дурную башку засажу!

– Да потому, что это я представитель власти, – раздраженно сказал Мурашов. – А вы – общественность! А общественности право стрелять на поражение не предоставлено! Короче, поняли меня?!

– Да все понятно, Валерьич! – примирительно сказал Осип. – Я думаю, Васька вас увидит и дурить не станет…

– Посмотрим, – сказал участковый, останавливаясь напротив дома Зенитчика. – Пойдем. Только осторожно…

Они вышли из машины и подошли к хлипкому заборчику.

– Василий Дормидонтович, выходи, разговор есть! – привычно крикнул Мурашов грубым, «служебным» голосом.

В доме зарычали собаки. Мурашов взялся за верхний край серой штакетины, потянул… Полусгнившая древесина хрустнула и в месте, где была прибита гвоздём к поперечине, переломилась. Такой палкой от собак не отобьешься… Участковый отбросил штакетину в сторону.

– Васька, открывай, базар есть! – хрипло прокричал Бессарабец.

Участковый зло глянул в его сторону. Но ответом стал только лай собак.

– Василий Дормидонтович, выходи! – повторил Мурашов.

Зазвенело стекло, и из разбитого окошка высунулся черный ствол карабина.

«Бах! Бах!»

Пули со свистом пролетели рядом и шлепнулись в борт «уазика».

– Отходим, за машину! – крикнул капитан.

Они забежали за «уазик». Пули пробили его насквозь и вышли с другой стороны. Мурашов потрогал ощерившееся острыми краями отверстие.

– Осип Петрович, спрячься за капот! Через двигатель не пролетит! – скомандовал он. – А где Гришка?

Но тут же сам увидел, что Бессарабец бежит прочь, припадая на одну ногу и всполошенно размахивая руками. Полы плаща развевались, комья грязи летели из-под сапог. Ружье и палку он бросил. Да-а-а, ситуация осложнялась. «Не надо было одному сюда соваться, – подумал капитан. – Вызвать своих, с автоматами…»

«Бах! Бах!»

Пули пробили стекло и прошли в десятке сантиметров от участкового.

– Ах ты, гад! – Мурашов вытащил пистолет, лязгнул затвором и выстрелил в воздух. – Бросай оружие и выходи!

– Сейчас, бегу и падаю! – закричал Зенитчик и снова выстрелил.

Видно его было плохо – только мелькало за разбитым окном белое пятно исподней рубахи. Мурашов обошел машину сзади, высунулся и, прижимая для упора руку к холодному кузову, прицелился. Он никогда не был хорошим стрелком и сейчас надеялся на удачу. Точнее, ни на что не надеялся, просто делал то единственное, что оставалось ему делать.

«Бах! Бах!» Голос «макара» не уступал голосу карабина. Капитан спрятался за ненадежную преграду и присел, ожидая ответных выстрелов. Но карабин молчал. Он огляделся. Улица была пуста. Осип сидел на корточках за капотом, ружье стволами смотрело в ясное небо. Васька больше не стрелял, только вдруг завыли собаки…

– Слышь, Петрович, я пойду гляну, а если он высунется, стрельни€ в стену возле окна! – попросил Мурашов.

Выставив пистолет и пригибаясь, он перебежками бросился к дому. Откинув с разбега калитку, взбежал на крыльцо, ударил в дверь, сорвав хлипкую щеколду и ворвался внутрь. Васька лежал на боку, согнув ноги и вытянув руки перед собой. Вокруг растекалась лужа крови, пачкая валяющийся рядом карабин. Он отодвинул оружие ногой подальше, нагнувшись, взял Ваську за руку, чтобы проверить пульс. Но и так стало ясно – он мертв. Истошно выли собаки.