Проклятый бывший - Эрин Стерлинг

Действительно хороший секс. Отвлекающий момент.

– Виви.

Гвин пересекла кухню и, положив руки на плечи Виви, осторожно развернула ее.

– Я люблю хороший секс и развлечения больше всего на свете. Но я также могу распознать, когда действительно происходит какая-то химия. И это то самое, не так ли?

Виви могла бы выдержать многое. Сарказм, любопытство, возможно, даже пытку. Если бы Гвин попыталась сделать что-нибудь из этого списка, она смогла бы беззаботно продолжать настаивать на том, что не влюблена в Риса Пенхоллоу и просто проводит время, как любая другая женщина двадцать первого века.

Но Гвин так искренне смотрела на нее своими большими голубыми глазами, которые всегда заглядывали ей прямо в душу, и, черт возьми, теперь она плакала. Снова.

Совсем немного, но для Гвин этого было достаточно.

Ее лицо сморщилось в преувеличенном сочувствии, Гвин притянула Виви к себе, окружив ее оранжевой шерстью и ароматом лаванды.

– Малышка. – Гвин вздохнула, и Виви обняла ее в ответ, позволив себе заплакать.

– Это так глупо!

– Как и сама любовь, если честно

– Мы совершенно не подходим друг другу!

– Вот откуда столько страсти.

– Я прокляла его, Гвинневра.

– Кто из нас этого не сделал.

Отстранившись, Виви уставилась на Гвин, прежде чем вытереть мокрые щеки.

– Даже ты должна признать, что сейчас не очень подходящее время для чувств.

Но Гвин только пожал плечами.

– Нет действительно подходящего времени для такого рода вещей, не так ли? Найти своего человека? Это просто происходит, когда происходит. По крайней мере, так говорят.

С этими словами она снова повернулась к плите, и Виви впервые заметила, что она готовит – особенно сладкий и, по мнению Виви, отвратительный горячий чай, который так нравился Гвин, смесь из поистине непристойного количества сахара, черного чая, кучки специй и апельсинового «Кул-Эйда».

Это был любимый напиток Гвин, даже лучше водки, и готовили его, когда случались неприятности.

– Джейн? – отважилась спросить Виви, и Гвин не обернулась.

– Если уж говорить о людях, которые совершенно не подходили друг другу.

Не говоря больше ни слова, Виви подошла к Гвин и обняла ее за талию, прижавшись щекой к спине. Затем, выдержав паузу, спросила:

– Хочешь, и ее проклянем?

Гвин расхохоталась, опустила руки, чтобы накрыть ладони Виви, и сжала их.

– Знаешь, давай сначала попробуем вырулить из твоей ситуации, прежде чем снова браться за проклятия, ладушки?

– Справедливо, – ответила Виви, еще раз обняв Гвин, прежде чем подойти к шкафу, чтобы достать две кружки.

Сегодня вечером она будет сидеть за кухонным столом и пить чай, который готовят после расставания.

А завтра заключит сделку с дьяволом.

Может быть, в буквальном смысле.

Глава 31

В тот, возможно, последний день своей жизни Рис проснулся в плохом настроении – и неудивительно.

Во-первых, он был один.

Прошлой ночью он спал на одной стороне массивной кровати, как какой-то убитый горем идиот, и теперь, повернувшись и протянув руку туда, где должна была быть Вивьен, он вполне ощущал себя этим самым убитым горем идиотом.

Он облажался прошлой ночью. Плохо.

И не до конца понимал, где именно. Он знал, что она расстроилась из-за его проклятия и последствий этого проклятия, но он верил в нее. Верил в них, в то, что они смогут это исправить, и его задело то, что у нее явно не было такой же веры.

Но с другой стороны, она никогда по-настоящему в него не верила. Рис, возможно, довольно сильно ошибся тем летом, но она даже не дала ему шанса объяснить, сразу же восприняла его слова наихудшим образом, и до этого момента он не понимал, что это тоже его задело.

Вивьен любила его, но не доверяла ему.

Не доверяла она ему и теперь.

А он лежал на черных атласных простынях и размышлял об этом, что было откровенно унизительно.

Рис вздохнул и приподнялся на кровати как раз в тот момент, когда на тумбочке зазвонил телефон, и глупое, предательское сердце тут же затрепетало от мысли, что это может быть Вивьен.

Но нет, звонил Боуэн по видеосвязи, и когда Рис взял трубку, они оба в ужасе уставились друг на друга.

– Что случилось с твоим лицом? – спросил Рис как раз в тот момент, когда Боуэн нахмурился и сказал:

– Ты голый.

Сев повыше на кровати, Рис протер тыльной стороной ладони один глаз.

– Нет, я не сплю, я только что проснулся и…

– Почему ты отвечаешь на видеозвонок голышом?

– Зачем ты привязал к лицу барсука?

На мгновение два брата уставились друг на друга через свои телефоны, а затем сквозь эту бородатую гущу пробилась улыбка.

– Сильно запустил, похоже? – спросил Боуэн, потирая челюсть.

– Ей нужен собственный почтовый индекс, приятель, – ответил Рис, но тоже улыбаясь. Боуэн, как и Уэллс, большую часть времени был настоящей занозой в заднице, но все равно было приятно видеть его, даже если он отрастил самую ужасную бороду в мире.

– Уэллс сообщил мне, что ты облажался, – сказал Боуэн, как всегда, по существу. – Проклял сам себя.

– Это долгая история, – предупредил Рис, но Боуэн только хмыкнул, отодвигая телефон, чтобы показать Рису пустынный горный склон, на котором он сидел.

– Буду рад хоть как-то развлечься.

Итак, Рис рассказал ему все, начиная с лета девятилетней давности и заканчивая тем, как Вивьен прошлой ночью вышла из его дома в слезах.

Когда он закончил, Боуэн нахмурился, но так как это было типичнейшим выражением его лица, Риса это не сильно смутило.

– Она права, – наконец сказал брат. – В том, что ты никогда не воспринимаешь дерьмо всерьез.

– Это неправда, – возразил Рис. – Я серьезно отношусь ко многим видам дерьма. К моим проблемам. Ее проблемам. Я бы и к тебе относился серьезно, но не могу из-за этой бороды.

– Вот видишь, именно это я имею в виду, – фыркнул Боуэн, тыча в телефон указательным пальцем. – Вечно издеваешься, шутишь. Ты говоришь, что она тебе не доверяет, но как она может тебе доверять, если ты ведешь себя так, будто ничего не воспринимаешь всерьез? Как будто все происходящее – большой гребаный розыгрыш?

Рис моргнул.

– Ты начал проводить бесплатные сеансы психотерапии высокогорным овцам, Боуэн?

Боуэн нахмурился еще сильнее, и Рис поднял руку, сдаваясь.

– Хорошо, хорошо, я понял, снова наступаю на те же грабли.

Он не знал, как объяснить Боуэну, человеку, который всегда говорил именно то, что думал, самым прямым из возможных способов, что ему было легче уворачиваться и плести интриги, чтобы никто не знал, что он на самом