Логово «ВЕПРЯ» - Василий Веденеев

Как бы еще знать, какую опухоль нащупал Чуенков и отчего она отдалась такой страшной болью при его прикосновении? Естественно, каждый человек жил в своей среде, подчас весьма консервативной: общение преимущественно в рамках только своего социального слоя неизбежно сужало представления о жизни, особенно если этот слой еще хотя бы относительно благополучен и сыт среди всеобщей нищеты. А социальный слой властьимущих не просто сыт, он зажрался, но полагал, что хорошо знал народ и мог им манипулировать по собственному усмотрению, отделившись от него кордонами челяди, охраны и чиновной спесью. Все, как прежде, ничто не ново под луной! Это страшно до жути, так, что хотелось завыть, подобно лесному зверю, не видя выхода. Что же ждет их и вообще всех, если они с Чуенковым промахнутся? Новый Афганистан? Или нечто похуже?..

Шабалин работал в саду на своей даче: он любил, как только выдастся свободное время, повозиться с кустами роз — эти цветы всегда вызывали в нем искреннее восхищение. Когда-то, еще очень давно, когда он даже и мечтать не смел о даче с приусадебным участком чуть ли не в гектар, Михаил Иванович дал себе слово, что как только у него появится клочок земли, он тут же высадит на нем кусты роз. Мечта сбылась, и теперь все домашние знали: отрывать Михаила Ивановича от любимого занятия можно только при чрезвычайных обстоятельствах, иначе не миновать грозы.

Подрезая засохшие ветки с длинными шипами, которые так и норовили проколоть даже толстые перчатки, генерал думал, что осень уже полностью вступила в свои права и пора готовить розы к зиме — увязывать кусты мешковиной, закутывать их, чтобы не померзли, и с нетерпением ждать новой весны, когда опять вокруг все зазеленеет и его любимицы проснутся от спячки. Хотя зимы сейчас стали какие-то сопливые, с бесконечными оттепелями, циклонами и антициклонами или как их там?

Да и то, как ждать хорошего, если нахозяйствовали в стране? Леса порубили, горы срыли, наделали искусственных морей, мать бы их! Хорошо еще реки не успели повернуть, а то, кроме того, что по горло сидим в говне всеобщей коррупции и криминала, сидели бы еще и в обстановке экологической катастрофы глобального масштаба. Даже если бы ООН приняла постановление, запрещающее поворот рек, их бы все равно повернули: в России никто никому не указ, чего уж нам ООН?! Плевать мы на них хотели!

Декларировали всеобщее равенство, а какое, к чертям собачьим, равенство между молодым лейтенантом и генералом, разъезжавшем на персональном автомобиле, хотя они по уставу и обзывали друг друга «товарищами»?! «Равенство» Шабалин сполна испытал на собственной шкуре, пока дослужился до больших звезд на погонах, и сколько раз задумывался, как несправедливо устроена жизнь — лезешь наверх, обдираясь до крови, ломая ногти и зубы, получая безжалостные удары под зад и по черепу, а когда достиг вожделенной власти и блага, то вместе с ними, в большинстве случаев, получаешь вставные челюсти и тысячи болячек. Или молодость просто хороша сама по себе? Но откуда же взяться гордому и сильному, уверенному в себе и хорошо образованному человеку, если он в молодости не имел ничего и родители не могли дать ему даже крохи тех благ, которых можно достичь в старости, которая, кстати, для подавляющего большинства населения не гарантировала сытости и покоя?! Старость в России страшное несчастье.

Сейчас опять декларировали равенство, но разве равен инженер или учитель, месяцами не получавший нищенской зарплаты, с господином министром или господином советником? Формально, на бумаге все равны, но все для того же подавляющего большинства это по-прежнему равенство в бесправии, полное отсутствие денег и независимости!

Один знакомый недавно приносил книжонку какого-то политика, цитировавшего статью декабриста Михаила Фонвизина «О коммунизме и социализме». Сам Шабалин добавил бы к этому названию еще и демократию, особенно такую, как сейчас. Что любопытно, так это, как Фонвизин прогнозировал ситуацию в стране: «самые попытки осуществить подобные мечты угрожают обществу разрушением, возвращением его в состояние дикости и окончательно самовластною диктатурою одного лица как необходимым последствием анархии».

Идея окончательной самовластной диктатуры одного лица, являющейся необходимым последствием анархии, очень импонировала генералу. Разве вокруг не разгул анархии, не отвратительный бардак, устроенный нынешними правителями?! Разве мы не потеряли свои позиции в Чехословакии, Венгрии, Польше, Германии? Сколько там оставлено денег, а сколько бумажек подписали эти, с позволения сказать, дипломаты, поставившие страну в унизительное положение — чем и как мы теперь будем защищаться, если, не приведи бог, грянет гром? Как фиговым листком, прикрываемся их договорами об уничтожении химического оружия и ракет?

От таких мыслей бросало в жар. Генерал разогнулся, стянул с руки перчатку и тыльной стороной ладони вытер выступившую на лбу испарину. Рядом шумел уже тронутый осенним увяданием лес — с желтизной и багрянцем в листве, сухой травой на пригретых последней лаской солнца пригорках и веселым цоканьем белок, делавших последние запасы на зиму.

Однако Шабалин не видел ничего: в наше время мало с кем можно позволить себе предельную откровенность, так будь откровенным хотя бы сам с собой! Признайся честно: не только о благе державы печешься, но, как безусый лейтенант, вновь готов лезть наверх, ломая ногти и зубы. Хотя мало что осталось ломать, но готов! Готов пролить чужую кровь, однако непременно взять свое!

Да, да, он признался, и что дальше?! Сейчас все упиралось в сделку с проклятыми тупоголовыми азиатами, в успешное проведение операции под кодовым наименованием «Караван», должной принести огромные средства. Да, она противозаконна, но в конце концов тут давно страна воров! Еще не так давно гнали эшелонами на Запад суперсовременные танки, а разрешение на это давало правительство. И те же люди, которые были в нем тогда, теперь готовы поддержать начинания Шабалина. Почему он должен от них отказаться?

Вот пройдет «Караван», тогда можно приоткрыть карты и попробовать начать разворачивать страну в другую сторону. И всего-то нужно подождать какой-нибудь месяц. Ну, скажем, до первого снега.

Естественно, в одиночку руль в другую сторону не повернуть, поэтому и пришлось пойти на создание организации, что очень не нравилось, однако приходилось играть по правилам «соратников», которых он про себя частенько называл рыбами-прилипалами. Если удастся осуществить самый главный замысел, то он от них навсегда избавится в первую очередь и без всякой жалости.

Организации, всякие там конспирации и прочие дурацкие штучки генералу не нравились, и он оказался прав, поскольку в невыясненном пока звене произошла утечка информации, пусть небольшая, но произошла, и теперь дело огромной важности зависело от глупых случайностей, а в расторопность исполнителей Михаил Иванович не очень-то верил. Однако подобное положение неизбежно в стране, где царил общий хаос при видимости подобия порядка и законности.

Ладно, если удастся повернуть хотя бы первую часть задуманного, то в одном из надежных и солидных банков на Западе на его счет ляжет очень крупная сумма, а при неудаче второй части замысла, можно плюнуть на все и эмигрировать. Впрочем, о неудачах лучше не думать, чтобы не притягивать их к себе. Ведь если добьешься самой высокой цели, то все станет твоим. Все! Ради этого стоило рискнуть.