Не один дома. Естественная история нашего жилища от бактерий до многоножек, тараканов и пауков - Роб Данн

Шло время, экспериментальные данные накапливались, но решение загадки так и не приходило. Наконец ответ все-таки был получен, и он оказался таким очевидным, что не нуждался в дополнительных проверках. Выяснилось, что и прусаки Т 164, и тараканы «дикого типа» одинаково воспринимают фруктозу как сладкую на вкус, точно так же, как тараканы, изученные Аяко в Японии, ощущали сладкий вкус «свадебных подарков». Дикие прусаки тоже воспринимали ее как сладость. Все это было вполне ожидаемо. Ключевое различие состояло в том, что для тараканов Т 164 — тех, что переезжали вслед за Жюлем из города в город как напоминание о его прошлой жизни — глюкоза была на вкус горькой[239].

Как это могло случиться? Единственное возможное объяснение заключается в том, что тараканьи приманки, некогда размещенные в квартире Т 164, обладали настолько смертоносным действием, что убивали большинство — но не всех — тараканов. Некоторые из насекомых, избежавших гибели, спаслись потому, что у них оказался ген (или гены), изменивший восприятие ими вкуса глюкозы. Достаточно было, чтобы это произошло один раз. Один уцелевший таракан мог стать родоначальником всей популяции Т 164. Время внесло некоторые нюансы в эту историю, хотя остались и кое-какие неясности. Например, Вада-Кацумате удалось не только показать, что выжившие тараканы испытывали отвращение к глюкозе, но и то, что в тех местах, где приманку делали на основе фруктозы, у прусаков выработалась способность избегать и это вещество. Это означает, что эволюция тараканов довольно предсказуема, при условии, что мы понимаем последствия собственных действий. Однако оставалось неясным, какие именно особые варианты каких именно особых генов заставляли тараканов Т 164 воспринимать глюкозу как горькое вещество.

Илл. 9.3. Аяко Вада-Кацумата, наблюдающая за тараканом через микроскоп. (Фото Лорен М. Николс.)

Вада-Кацумата снова вернулась в лабораторию. Жюль поручил ей заботу о тараканах из квартиры Т 164, которых он так долго холил и лелеял; скоро он выйдет на пенсию, а научная карьера Аяко только начинается. Она получила в наследство колонию Т 164 и теперь на этом материале изучает, как отвращение к сахарам влияет на половую жизнь прусаков. Так соединились ее исследования, выполненные в Японии, и та работа, что она провела совместно с Коби и Жюлем. Окончательный результат, возможно, появится не скоро; наука в принципе делается медленно и трудно, но, если ответ будет найден, он поможет Аяко сделать серьезную научную карьеру. Ей уже удалось выяснить, что прусаки, не выносящие вкус глюкозы, имеют меньше шансов на спаривание. Самцы пытаются привлечь самок, но если их химическое «любовное послание» содержит глюкозу, то для самки на вкус оно горче полыни. Поэтому часто самка спасается и от подарка, и от секса бегством. Кому придет в голову винить ее? Так как самки не склонны иметь дело с «горькими» самцами, насекомым мужского пола, живущим у вас дома, приходится выбирать между выживанием и сексуальной привлекательностью. В теории это означает, что, используя дома ядовитую приманку на основе глюкозы, вы создаете благоприятные возможности для тараканов, способных ее избегать, но в то же время менее успешных в качестве половых партнеров. На практике, однако, даже такой менее привлекательный для самок любовник вполне способен дать жизнь миллионному потомству.

Может показаться, что история прусаков из квартиры Т 164 интересна только для понимания эволюции самих тараканов или как пример того, как умный и настойчивый исследователь может открыть нечто, что казалось непознаваемым. Но подобно тому, как военные специалисты изучают сражения прошлых лет, чтобы быть готовыми к будущим, так и наша война с прусаками дает кое-что для понимания нашей собственной эволюционной судьбы.

Эволюционисты обычно не тратят время на обсуждение и прогнозирование далекого будущего, и вовсе не потому, что не решаются делать предсказания. По-моему, дело в том, что эволюционное будущее целиком зависит от судьбы нашего собственного вида. Эволюционные биологи хорошо знают, что каждому виду суждено рано или поздно вымереть. Это произойдет и с нами. Они знают, что после исчезновения человека биологическая эволюция не прекратится[240]. Она может прерываться из-за какой-нибудь случайной катастрофы, как это уже бывало в прошлом, но все равно эволюция неизбежно будет вести к возрастанию разнообразия, к появлению все новых форм жизни. Именно это происходило после каждого массового вымирания. В отсутствие человека жизнь продолжит свое развитие в соответствии с общими эволюционными закономерностями. Такая перспектива, подразумевающая исчезновение нашего вида, может показаться ужасающей, но есть и некое утешение в том, что жизнь на Земле не прекратится, а появятся такие формы, которых мы даже не можем себе вообразить (и, возможно, не захотели бы встретиться с ними лицом к лицу)[241].

Еще сложнее предвидеть то, что случится в менее отдаленном будущем, до вымирания Homo sapiens. Очень многое зависит от принимаемых нами решений и тех изобретений, которые будут сделаны в будущем. Сегодня человек в значительной степени контролирует эволюционные процессы, происходящие на планете, хотя обычно ненамеренно и довольно рассогласованно. В свете этого проще всего предугадывать то, что может произойти, если мы продолжим вести себя так, как делали это последние 100 лет. Впрочем, наши действия были примерно такими же и 1000, и 10 000, и даже 200 000 лет назад: уничтожение всего, несущего проблемы и эстетически неприятного. Со временем усиливалась лишь мощь наших орудий истребления.

Это будущее несложно себе представить. Будущее, в котором новые химические средства будут способствовать появлению еще более защищенных — и в химическом, и в поведенческом отношении — патогенов и вредителей; при этом полезные виды, если они вообще останутся, окажутся в аутсайдерах. Вредители станут более устойчивыми, а вот остальная часть биологического разнообразия вряд ли. Сами того не ведая, мы променяем нынешнее богатство жизни — дневных бабочек, пчел, муравьев, мотыльков и им подобных — на царство немногочисленных, но очень устойчивых видов членистоногих. Их наружные покровы будут непроницаемы для инсектицидов. В их клеточных стенках появятся особые приспособления, препятствующие проникновению внутрь токсинов (или же они обзаведутся особыми жировыми телами, куда будут помещаться обезвреженные ядовитые вещества). Подобно прусакам, они могут быть настоящими аскетами, отказываясь от употребления вкусной пищи и даже половых феромонов, с помощью которых мы изготавливаем смертоносные приманки. Все это уже происходит, но в будущем пойдет еще быстрее и уже в планетарном масштабе. Чем более однородным и климатически стабильным мы делаем наше жизненное пространство, тем более комфортным оно становится и для непрошеных гостей в наших домах.