Слетевшие с катушек - Лара Джейн

– Какого… Лови этого вредителя! Лови! Быстрее! – визжала медсестра. Джерри отметил в уме, что её голос отчётливо слышен даже под водой.

Он в панике рыскал по дну, не обращая внимания ни на холод, ни на страх, ни на плохую видимость. Ему нужен был ключ!

Джерри почти отчаялся. Лёгкие разрывало, голова кружилась… и тут его взгляд приковал он – лежащий перед ним в грязно-зелёной копне водорослей и знакомо поблёскивающий. Джерри загрёб ключ рукой вместе с грязью и вынырнул на поверхность. Санитар тут же схватил его за шиворот. Он почти швырнул Джерри на берег, при этом отплёвываясь и ругаясь. Медсестра суетилась, что-то ворча себе под нос. Санитар выволок Джерри на землистый берег, и он стал откашливаться, встав на четвереньки. Потом повалился на землю, глядя, как по небу плывут овечьи облака. Он был весь мокрый и замёрзший, но, определённо, счастливый.

– Ну и дети пошли, – брезгливо заметила медсестра, нагнувшись над ним и загородив ему вид на облака. – Живо поднимайся!

Джерри прикрыл веки. Он лежал абсолютно без сил, накинув на глаза мокрые рукава свитера. Вставать и идти куда-то он был просто не в состоянии.

Кто-то схватил его за запястье и рывком поднял на ноги. Джерри пошатнулся, но равновесие удержал.

– Вы, психи, все такие? – посмотрев на него то ли обиженно, то ли злобно, сказал санитар. Джерри лишь пожал плечами, и этот жест явно разозлил медсестру. За спиной слышалось её утробное рычание.

Джерри сжимал в руке ключ, пока его вели через лес обратно в поле, к машине. Ему было невероятно спокойно и очень хотелось спать. Он спотыкался на каждом выступавшем из земли корне и ухабе, санитар придерживал его за руку и не отпускал не на секунду. Медсестра всё время что-то ворчала про то, что «…таких детей пора сажать в клетки» и «…стоило оставить его в реке и не мучиться с этим, а то он совсем разучился ходить по дороге». Джерри попытался возразить, сказав, что это не дорога, а лес, но медсестра лишь злобно зыркнула на него через плечо, гордо выпрямив спину.

Софи сидела в машине, вжавшись в кресло, и нервно покусывала ногти. Она не сводила своих пронзительно-зелёных глаз с леса.

– Как ты думаешь, у него получится? – на вздохе прошептала она так, словно ответ мог её успокоить.

Крис сидел рядом с ней, потирая правую руку, на которой алел большущий синяк. Мысленно он праздновал победу, вспоминая, с каким хрустом обрушился на полицейского его кулак.

– Конечно, – отозвался он, натянув на синяк рукав рубашки. – Это же Джерри.

Софи улыбнулась ему.

Рядом с машиной маячил санитар. Он ходил взад-вперёд, заведя руки за спину, и периодически бросал на них раздражённый взгляд через окно. Его тёмно-синяя больничная форма стала почти чёрной от грязи, а на плечах виднелись капли запекшейся крови. Полицейский лечил себе распухший нос, стоя у открытого фургона.

Крис устало откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

Время потерялось.

Оно утонуло в прошлом, стало его глухим отголоском, застрявшим где-то там, в глубинах сознания. Крис с болью вспомнил, как в рыданиях и криках молил время остановиться. Вспомнил, как держал на руках умирающего брата.

Крис пролистал в голове тот день, когда их отца уволили с работы. Именно тогда-то всё и началось.

Он пристрастился к наркотикам.

Его отца не волновало ничего, кроме ещё одной дозы. Он видел свой волшебный, как он его называл, порошок во сне, когда ел свой обед, когда сидел на диване перед телевизором, когда играл со своими сыновьями. Всегда.

Он исчезал, становясь прозрачным, как стекло. Неумолимо угасал на глазах, словно спичка. Мать работала почти сутками и ничего не замечала. А когда что-то и видела, то говорила, что это из-за депрессии. Она и подумать не могла о наркотиках.

Крис хорошо помнил тот день, когда отец в первый раз дал ему попробовать. Это было для него что-то особенное. Он гордился тем, что отец выбрал первым его, а не младшего брата Джеймса.

Отец всегда говорил ему: «Кристофер. Мой дорогой сын, мы в этой жизни часто делаем ошибки. Я проходил мимо людей и смотрел на их угрюмые лица. Они словно дерьма нажрались, честное слово! Такие несчастные! Что проку от такой жизни, ведь они помнили свои ошибки. А я нет. Я забыл их благодаря этому волшебному порошку. Ты тоже можешь забыть, сынок. Хочешь?»

Крис возненавидел своё имя. Оно ядом обжигало его слух, заставляя биться в истерике. Ведь каждый раз, когда он слышал «Кристофер», перед глазами вставало лицо его отца с заплывшими синими глазами, хохочущего как гиена, над трупом собственного сына: «Смотри на него, Кристофер. Смотри, как он спит. Просто глупый младенец!»

Крис вздрогнул, мотнув головой, но глаза не открыл. Воспоминания уже поглотили его, засасывая в бездну, а он отчаянно цеплялся за её края, надеясь удержаться.

В тот день, когда отец дал наркотики Джеймсу, Крис его не остановил. Он пытался забыть это, как ночной кошмар, но этот кошмар всё время возвращался. Вставал перед глазами и смеялся, смеялся, смеялся.

Мать узнала обо всём лишь тогда, когда врачи сообщили ей, от чего погиб мальчик. Передозировка наркотиками – это звучало как приговор.

Крис вспомнил её лицо, искаженное гримасой боли. Как она орала на него, на отца. Истошно рыдала в комнате Джеймса. Ему никогда не забыть её плача. Никогда не забыть её голоса, ведь она любила Джеймса больше всего на свете.

Но всё не остановилось на этом. Изо дня в день Крис ощущал жажду. Ту самую жажду, от которой сходят с ума. Он хотел этого «волшебного» порошка. Того самого, что погубил его брата и разрушил семью. Крис испытывал отвращение к самому себе. Ненавидел своё отражение, своё имя, голос. В каждом своём движении, в каждом поступке он видел брата. Его мягкие, почти золотые глаза и пышные чёрные волосы, в которых всегда играл ветер.

Крис понял, что его жизнь больше не будет прежней, именно в тот момент, когда мать выгнала из дома отца. Хотя знал, что так нужно. Он просто боялся, что она выгонит и его. Пихнёт ногой с дороги, как вшивую дворнягу, и пойдёт дальше. Словно его и не было вовсе.

Крису было ужасно обидна даже мысль об этом, и он злился на мать. Ему хотелось забыть всё. Даже собственное имя.

Мать отправила его в лечебницу, как только узнала о зависимости сына. Она его не бросила. Но ей было больно смотреть в холодные голубые глаза… она бы с радостью променяла их на тёплые и золотые. На те, которыми на неё всегда смотрел Джеймс.

Крис так думал. Думал всё время.

Пока не встретил Софи.

– Крис! Смотри! Смотри! – раздался радостный вопль девушки.

Крис резко открыл глаза, – все воспоминания и боль тут же исчезли, давая дорогу надежде. Он подскочил к окну и вперил жадный взгляд в стекло. Через поле к ним шла размахивающая руками женщина – медсестра. При этом её губы шевелились и искажались брезгливыми гримасами. Позади неё плёлся санитар, таща за собой Джерри. Крис, казалось, готов был взвыть от радости и завилять невидимым хвостом. Он был безумно рад видеть Джерри целым и невредимым, хоть и немного мокрым.