Сердцебиение - Наталья Шагаева

— Ну да, очень интересная реклама, — усмехается мама. — Думаешь я ничего не вижу? Тебя что-то беспокоит. Точнее, по-моему, ты не здесь, не со мной. Ты вся в себе.

— Все хорошо, мамочка, тебе просто кажется, — растягиваю губы в улыбку, но мою маму не обманешь.

— Ты случайно не влюбилась? — с меня словно слетает маска, я не могу больше притворяться, мне хочется плакать от этого вопроса.

— Ого, похоже я угадала, — мама обнимает меня за плечи и сильно прижимает к себе. А я утыкаюсь ей в плечо, пытаясь справиться с потоком слез который вот-вот хлынет из моих глаз. — Рассказывай, кто он? — а что я могу рассказать? Его нет. Для всех он умер, и я не могу о нем говорить.

— Никто, мама, его нет, — сдавленно произношу ей в плечо, сильно прижимаясь к ее телу. Хотя, очень хочется все рассказать. Все, с самого начала.

Выплеснуть все, что осело тяжелым грузом в моей душе. Может тогда мне станет немного легче. Но я не могу. Я должна пережить это сама. Кто бы сказал, как с этим справиться?

— Ну ладно расскажешь потом, — моя мама всегда так тонко чувствует меня. И я очень ей благодарна за то, что мне не приходиться сочинять очередную ложь. Она просто обнимает меня, гладит по волосам как в детстве и это все, что мне нужно в этот момент. Я хочу получить немного тепла, которое согреет мое безжизненное тело. Но как бы я не любила мамочку, она никогда не даст мне того, что мне нужно. Она не заменит его любовь, ласку и обжигающую страсть до замирания сердца. Наверное, наши отношения были изначально обречены. Но разве сердцу прикажешь, кого любить?

— Не расстраивайся, милая. Все пройдет. Ты молода и, поверь, в твоей жизни еще будет настоящее чувство, — успокаивает меня мама. Не будет! Не будет, потому что он там, внутри меня. Его пуля у меня в сердце. Он все-таки убил меня.

А потом я впала в странное, но спасительное состояние. Я жила дальше, думала о дальнейшем дистанционном обучении и работе, чтобы оплачивать учебу и помогать маме. Я просыпалась по утрам, пила кофе, шла на работу в кафе неподалеку, ездила на дачу и так же по вечерам смотрела с мамой сериалы. Но все это я делала скорее на автомате и потому что надо. На самом деле, меня ничего не интересовало. Мне было абсолютно все равно какой сегодня день недели и какая погода за окном. Мир стал одинаковым — черно-белым, без ярких цветов и оттенков. Я ни с кем не дружила и не общалась. На работе меня называли недалекой, нелюдимой, но мне было абсолютно на это плевать. Я не обращала внимания на парня, который каждый день ходил к нам кафе и всегда садился за столик, который я обслуживала. Я вообще не заметила, что он ходит к нам каждый день в одно и то же время. Все клиенты казались мне безликими, бездушными существами. Об этом мне сказала наша уборщица. Даже она это заметила, я — нет. Когда парень все же решил обратить мое внимание на себя, и пригласил меня в кино, я словно сошла с ума и выплеснула на него все свое негодование. Мне казалось, что никто, совершенно никто, не имеет права проявлять ко мне внимание, кроме Ярослава. Мне казалось, что если я пойду в это злосчастное кино, то предам Ярослава. Глупо, конечно, но я уже себе не принадлежала. Днем я еще как-то жила, а по ночам снова умирала от тоски по Ярославу. Каждый вечер я до боли зажмуривала глаза и рисовала его образ в голове, надеясь, что он мне приснится и я смогу с ним встретиться хотя бы во сне. Но нет. Мне ничего не снилось. Совершенно ничего, словно я опустела.

Я вынырнула из своего забвения через полтора месяца. Меня стало тошнить и выворачивать по утрам. Мама постоянно ругала меня за плохое питание и недоедание. Через пару дней во время рабочего дня у меня резко потемнело в глазах, и я на минуту потеряла сознание. Когда я очнулась, то совершенно ничего не понимала. Кто-то позвонил моей маме, и она примчалась, и потащила меня в больницу. Никакие мои отговорки о том, что я чувствую себя хорошо, на нее не действовали. Всю дорогу она ругала меня по поводу тяжелого графика и недоедания, а я не перечила ей, просто покорно выполняла все, что она говорила. Ведь мама не со зла, она переживает.

Мне действительно стало плохо, когда пришли результаты моих анализов, и местный терапевт поинтересовался, когда последний раз у меня была менструация. Я ничего не понимала, хлопала глазами и мысленно вспоминала, когда же это было. И с ужасом поняла, что это было больше двух месяцев назад. Пока я находилась в ступоре, меня отправили в гинекологию напротив поликлиники, вручив справку о беременности.

Проблема была в том, что мой гинеколог, Елена Андреевна, была нашей соседкой. Она долго меня осматривала, хмурилась и осуждающе качала головой.

А после многочисленных вопросов заявила, что у меня примерно восемь недель беременности, а когда увидела шок на моем лице — язвительно заявила, что я не первая и не последняя, которая возвращается из большого города с таким подарком для матери.

— Вот и хорошая девочка Злата не стала исключением, — продолжала язвить женщина, заполняя мою карту. — На прерывание записывать? — вдруг спросила она, даже не отрываясь от писанины.

— В смысле, на прерывание? — не понимала ее я. В тот момент я вообще ничего не понимала, просто смотрела в одну точку и автоматически держалась за живот.

— В смысле на аборт, — пояснила она, ухмыльнулась, качая головой.

— Нет! — слишком громко ответила я и вновь замерла, схватившись за живот, словно эта женщина хотела насильно отнять у меня ребенка.

— Ну нет, так нет. Зачем кричать? Я же как лучше хотела, такие девчонки как ты, бояться этого. Наглотаются неизвестных таблеток в надежде по-тихому избавиться от плода, а потом мы их в реанимациях откачиваем.

— Что Вы несете?! Зачем Вы все это мне говорите? Я не собираюсь избавляться от плода. Прекратите разговаривать со мной в таком тоне и делайте свою работу! — я не знаю, откуда у меня взялись в тот момент силы и смелость высказать все этой женщине, наверное, тогда я по-настоящему повзрослела и поняла, что уже не девчонка, а будущая мать.

— Хорошо, — наконец оторвавшись от бумаг и посмотрев на меня, сказала Елена Андреевна. — На УЗИ тогда иди, я позвоню и тебя прямо сейчас примут без очереди. Потом придешь ко мне, я тебе витамины выпишу и направления на анализы. Не проси поменять врача, сама тебя вести буду. Как положено за тобой наблюдать, а не спустя рукава, как это у нас принято. Не переживай, матери не доложу, сама расскажешь, — уже более серьезно выдала женщина, становясь похожей на нашу соседку, а не язву, которой была минуту назад.

Наверное, только когда на УЗИ увидела на экране крошечный комочек внутри меня, я действительно осознала, что беременна. Смотрела на экран и вспоминала, когда это могло произойти. В какой из дней мы зачали ребенка? Ведь Ярослав никогда не изливался внутри меня. Ярослав нет, а Монах да. В тот день, после боя, когда ничего не имело значения, и мы занимались сексом словно одержимые. В тот момент я еще не понимала, радоваться мне или плакать. Я знала только одно — я рожу этого ребенка, как бы сложно и больно мне не было.

В тот день я в какой-то прострации вернулась домой, дождалась маму и просто все ей рассказала. Нет, я не поведала ей всего. Я сказала, что встретила мужчину, назвала его имя, рассказала, что жила с ним, что он погиб в автокатастрофе, а теперь я жду его ребенка. Мама долго плакала, пила таблетки от давления, постоянно меня жалела, сетовала на какое-то проклятие в нашей семье, говоря, что мой отец ушел от нее и она одна меня воспитывала, а теперь и мне досталась такая судьба. Потом мама собралась, обнимала меня, радовалась, что у нас будет малыш и вновь плакала, но уже от счастья. А когда узнала, что соседка предлагала мне аборт, порывалась идти к ней ругаться, пока я ее не остановила. Похоже, мама сразу осознала, что станет бабушкой.