Красный властелин - Сергей Шкенев

Вот пожары, те действительно беспокоят и мешают. С высоты драконьего полёта хорошо видно, как вспыхивают от промахов и точных попаданий дома, отмечая путь беглецов. И по странному стечению обстоятельств полыхающий огонь принимает форму замысловатых, но донельзя неприличных фигур.

— Матвей, ты о чём думаешь? — профессор на бегу полоснул ножом по лицу неудачно подвернувшегося стражника.

— Да ни о чём! — Барабаш обернулся и показал погоне дулю. — Хрен вот им во всё рыло.

— По-моему, у тебя неплохие способности к иллюзии.

— Плевать на иллюзии, — Матвей перепрыгнул через очередного покойника, а потом с размаху налетел на брошенную возницей телегу. — Какая сволочь тут поставила?

Профессор резко остановился и принюхался:

— Золотари. Слушай, нам несказанно повезло!

Барабаш испуганно икнул и произнёс свистящим шёпотом:

— В бочку не полезу…

Маттео Обальдистоун заставил дракона заложить вираж и склонился с седла, стараясь разглядеть роденийских лазутчиков. Тёмные каким-то образом смогли поставить полог невидимости! Странно, всегда искренне ненавидели любые проявления магии, а сегодня сами ею пользуются. Причём умело пользуются — лишь опытным ветеранам удаётся с помощью сложнейших и прожорливых заклинаний обнаружить беглецов, да и то в большинстве случаев с опозданием в несколько мгновений. Только трижды получилось накрыть шпионов драконьим огнём — без всякого результата, впрочем.

Но ничего, никакая защита не может держаться вечно, иссякнет и эта. И если позволит Благой Вестник, то именно Маттео Обальдистоуну, будущему эрлу Обальдиеру, повезёт испепелить пробравшихся в город мерзавцев. Нет, сначала заморозить, разбить ледяные статуи на миллионы осколков, а потом испепелить. И следом сбросить в море роденийский десант. К акулам и кракенам, каждую весну собирающимся у берегов в ожидании кормёжки — трупов, выносимых реками из глубины страны. Хорошо придумал лорд-протектор — и не нужно тратиться на утилизацию использованных магических пайков, и плюсом идёт откармливание деликатесов в их естественной среде. Не пробовали суп-фиш из акульего плавника? И щупальца молодых кальмаров под тёмный эль…

Обер-юнкер сглотнул слюну и огляделся с испугом. Слава Благому Вестнику, мысли читать ещё никто не умеет, а вслух о пристрастии к любимому напитку пиктийского быдла он никогда не признается. Наследник благородного рода должен пить исключительно тонкие вина, наслаждаясь букетом, ароматом и послевкусием. Вот покойный Юлиус Камерун мог себе позволить даже пошлый простонародный сидр без ущерба для репутации. Какая уж там репутация у заучки, подлизы и ябеды…

Кстати, о вине! В полётах допускается погреться глотком-другим, а традиции позволяют не останавливаться и на пятом. Так почему бы не выпить замёрзшему дракониру?

Маттео уплотнил щит спереди, убрав его с боков и сзади, — лучше пренебречь безопасностью, чем рисковать тем, что встречный ветер вобьет фляжку в глотку. Бывали случаи, да… Сам эрл Эрдалер, говорят, в молодости потратил половину сервов на восстановление красивой улыбки. Да ещё три месяца ждал, покуда вырастут новые зубы.

— Будь здоров, крылатик! — обер-кадет похлопал по чешуе пока не заслужившего собственного имени дракона. — И присматривай…

Верный соратник довольно рыкнул, что обозначало обещание наблюдать за улицами в оба глаза, и тут же рванул вниз, сложив для скорости крылья.

— Да чтоб тебя Эрлих Белоглазый…

Две размытые тени на перекрёстке. Даже не тени — полупрозрачные фигурки изо льда, видимые только в отблесках пожаров. Волна ненависти, идущая снизу. И взлетевшая в воздух бочка, с влажным чавканьем расколовшаяся о драконью морду. Неожиданная вонь… Откуда она? Вонь…

Ответа на вопрос Маттео Обальдистоун не получил — внезапно пропал щит, и ветер, оборвав привязные ремни, выбросил обер-кадета из седла. Выбросил, чтобы тут же шлёпнуть о мостовую.

Крылатый товарищ не намного пережил наездника, протаранив памятник Альбину Великому. Позеленевшая от времени и солёной влажности бронза оказалась крепче.

В чём схожи пикты с глорхийцами, так это в любви к внешним эффектам. Но если у головожопых всё происходит довольно скромно и уныло, если не считать диких воплей, то имперцы помпезны и пафосны до неприличия. Одни только развёрнутые знамёна чего стоят. И барабанная дробь. И флейты. Не война, а парад. Хотя, если присмотреться повнимательнее, можно увидеть грязь на кружевных воротниках. Следы штопки и плохо застиранной крови на мундирах, посеревшие от усталости лица. Третья атака за сегодня и шестнадцатая за прошедшую неделю. Нескончаемую неделю, когда часы кажутся десятилетиями, а дни — веками. Сколько тысяч лет пролетело с момента высадки? Много… и для многих.

Десант держался на упрямстве — остального больше нет. Кончилось. Нет сил, нет злости, нет желания жить… есть только упрямство и заряды к огнеплюйкам. Двести человек в строю, включая раненых. Ровно двести… круглое число образовалось только что — Медведику доложили о смерти особиста, метавшегося в бреду со вчерашнего вечера И то долго продержался с пробитым ледяным копьём животом. Командир «Эльпидифора» погиб вчера. Славная смерть — подорвать себя кристаллом от корабельной пушки в гуще вражеского строя. Земля ему пухом, раз не получилось упокоиться в море. И вечная память.

— Михась, передай расчётам станкачей, чтобы пропустили фалангу над собой. И пусть не увлекаются голытьбой, как в прошлый раз.

Кочик виновато улыбнулся. Именно он при отражении утренней атаки положил из ДШК толпу вооружённых горожан, выпущенную колдунами впереди строя. Сами напросились! Если бы побросали дреколье да ржавые мечи и разбежались… Кто им теперь лекарь? Как говорит профессор Баргузин: «Есть пиктиец — есть проблема, нет пиктийца — нет проблемы».

Ерёма тысячу раз прав. Кстати, он успел сделать обещанные амулеты? Без них боезапас обеих станковых огнеплюек, замаскированных в выкопанных наспех укрытиях, рванёт так, что мало не покажется никому. Кристаллы не совместимы с пиктийской магией, разве что одноразовые из соляных кристаллов, но их подмочили ещё при переходе, и кроме как на засолку драконьего мяса они не годятся. Зато заключённая в них энергия придаёт драконятине особый привкус и не позволяет портиться.

— Ты меня слушаешь? — старший сотник заглянул задумавшемуся Михасю в лицо.

— Уже ушёл, товарищ командир!

Вольдемар проводил убегающего десятника задумчивым взглядом и усмехнулся — ещё не наигрался парнишка в войну, хотя хлебнул того варева в горячем и холодном виде. Может, и лучше вот так-то? Наверное, да — лучше умереть, пребывая в свойственной юности твёрдой уверенности в собственном бессмертии. И никогда не узнаешь, что был неправ.

Фыркнула огнеплюйка на левом фланге.

— Вторая рота, мать вашу, куда палите?

До противника больше половины версты. Опять фаланга под развёрнутыми знамёнами. Правильно, лучшего построения для поддержания защиты не существует, а тесные ряды позволяют удерживать даже купол. Впрочем, вряд ли пиктийцы его установят — защищать верх не от кого, а в тылу собственный город. Пока только город, будем надеяться.