Почти ангелы - Барбара Пим

В автобусе у Кэтрин было время успокоиться и даже пожалеть, что она так резко обошлась с Марком. Она погрузилась в своего рода покой и начала думать о Томе. Но поймала себя на том, что вспоминает не то, что у них было общего, а то, что их разделяло, и к спонтанному горю по нему теперь примешивалась более эгоистичная и личная печаль по изъянам в их отношениях, в которых была повинна она. Как, наверное, его раздражали ее безумные фантазии и цитаты! Она вспомнила первый и единственный раз, когда они вместе шли по этой улице предместья, вспомнила дом под названием «Нирвана» и каменных львов со стертыми носами и лапами. Теперь сады были по-зимнему голыми, небольшие палисаднички – скучными и ободранными, под землей, наверное, тянутся к поверхности луковицы, но ростков пока не видно. Повсюду внутри безопасность и уют. В одном окне женщина, нагнувшись над огнем, поджаривала в камине лепешки. Кэтрин вообразила, что по краям они подгорели, но вкусно пропитались тающим маслом… В другом доме ребенок, сидя за столом, накрытым зеленой бязевой скатертью, рисовал яркими мелками. В некоторых комнатах уже были задернуты шторы, и она могла только гадать о том, что происходит внутри. Когда Кэтрин почти дошла до дома Свонов, то случайно посмотрела через дорогу и успела увидеть движение за красновато-коричневыми шторами, и из-за них высунулась голова старой миссис Дулк.

– Кэтрин! Как приятно вас видеть! – Дверь на ее звонок открыла Рода. – Вы как раз к чаю.

Значит, по всей очевидности, про Тома здесь еще не знают.

– Дейдре дома? – спросила Кэтрин после того, как должным образом ответила на приветствие Роды.

– Нет, она только что ушла… Странно, что вы не заметили ее по пути от остановки. Наверное, едва-едва разминулись. Ей позвонил один из ее мальчиков и пригласил на чай. – Тон Роды был полон удовлетворения.

– Вы знаете, кто?

– Дайте-ка подумать… у нее столько мальчиков, и она, конечно, не всегда рассказывает тетке или даже матери, с кем встречается, но я случайно слышала, как она разговаривает по телефону, и я думаю, что это Дигби, тот милый светловолосый юноша.

– Хорошо, что она с ним, – сказала Кэтрин. – Боюсь, мы получили трагичное известие… Тома убили в Африке.

– О нет… Какой ужас! Туземцы?

Рода была шокирована – это явно отразилось на ее лице, и Кэтрин почудилось, что можно заглянуть в ее мысли: там бесновалась, орала и размахивала копьями толпа чернокожих… а из джунглей вдруг вылетела коварная стрела, наконечник которой был отравлен ядом, от которого нет спасения.

– Нет, по всей видимости, были какие-то беспорядки во время выборов, и полиции пришлось открыть огонь. Том оказался в толпе. Разумеется, это был несчастный случай, его просто не заметили.

– Но ведь белый, среди туземцев… – запротестовала Рода.

И Кэтрин снова увидела, как она представляет себе Тома: британский антрополог в безукоризненно белых шортах и пробковом шлеме, с блокнотом и карандашом в руках.

– Боюсь, все было не совсем так, – сказала она вслух. – Скорее всего на нем был местный длинный балахон, он часто в них ходил.

– Ох, какая ужасная ошибка! – вырвалось у Роды. – Когда так опускаешься, добра не жди.

– Он говорил, что так удобнее, – с запинкой ответила Кэтрин, чувствуя, что они отклоняются от сути.

Они стояли в коридоре, но теперь Рода провела Кэтрин в гостиную. Из радиоприемника лилась легкая позвякивающая музыка, и ее звук вместе с ярким огнем в камине, ситцевыми креслами, диваном в цветочек и Мейбл Свон, сидевшей, закинув ноги на пуфик, и читавшей последний роман известной романистки, дали Кэтрин ощущение безопасности и комфорта, поскольку в тот день она нигде домашнего уюта не видела – только запустение собственной квартиры. Она была просто счастлива несколько минут посидеть за пустой болтовней с Мейбл, пока Рода заваривала чай. Мейбл, по всей видимости, дремала над книгой, поэтому Кэтрин ничего не сказала про Тома. Только когда вернулась Рода, ей сообщили новости.

Рода взяла твердый тон, точно боялась, что с Мейбл случится истерика.

– Не надо плакать, дорогая, – сказала она сестре, которая, похоже, и не собиралась. – Мы должны быть сильными ради Дейдре.

– Он был таким приятным молодым человеком, – туманно сказала Мейбл. – Не могу сказать о нем чего-то большего. На мой взгляд, он ничем от Малькольма или Бернарда не отличался, но для Дейдре был чем-то особенным. – Она обхватила чашку обеими руками, точно хотела согреться. – Он был ее первой любовью, а такое нелегко забывается.

– В ее жизни будут и другие молодые люди, – логично возразила Рода. – Мы должны помочь ей отогнать мрачные мысли.

– Ты должна позволить Дейдре горевать, – сказала Мейбл почти резко. – Ты не знаешь, каково это потерять человека, которого любишь.

– Ты не вправе так говорить, конечно, я знаю…

Голос у Роды задрожал, и она возбужденно начала доливать чай в чашки.

Заметив ее смятение, Кэтрин задумалась, не пытается ли она себя оправдать, придумать, чем компенсировать стыд, что никогда не теряла любовника или мужа, а только родителей и прочих, кто умер в естественное и положенное им время. Если у женщин нет надежды насладиться всеми переживаниями, какие может предложить жизнь, они, вероятно, действительно хотят даже горестей – не обязательно любить или быть любимой, но хотя бы испытать потерю. Кэтрин думала об этом просто и без тени цинизма. Ей стало жаль Роду, и она попыталась увести разговор прочь от Тома.

Вскоре пришел Малькольм с плоским портфелем и вечерней газетой, и ему сообщили новости. Он неловко застыл на пороге, не зная, что сказать, и бросая смущенные взгляды на Кэтрин. Потом ушел и вернулся с графином шерри и бокалами.

– Вдруг это поможет, – извиняясь, произнес он.

– Наверное, в Африке сейчас очень жарко, – смущенно заметила Мейбл, – хотя, надо думать, там всегда жарко.

– Да, где-то в это время начинается харматтан.

– Что это? – с натужным натянутым интересом спросила Рода.

– Жаркий пыльный ветер, да? – предположил Малькольм.

– Полагаю, хоронить будут там, – сказала Рода. – Не могут же они…

– Нет, думаю, там есть английское кладбище, – ответила Кэтрин. – Как Китс и Шелли, которые похоронены в Риме, или Филдинг в Лиссабоне. Но Ричард Бертон похоронен в Мортлейке, – и, помолчав, быстро продолжила: – Многие англичане скончались в Африке, понимаете, исследователи и первопроходцы. По большей части от лихорадки или от рук туземцев. Конечно, теперь людям удается сохранять здоровье, хотя там еще можно заразиться уймой неприятных болезней, мне о них Том как-то рассказывал. Бывает, внутри твоего тела заводится и ползает червячок, поймать которого можно лишь тогда, когда он проносится по твоему глазному яблоку…

Повисло молчание. Рода бросила расстроенный взгляд на сестру. Дернул же ее черт упомянуть похороны! Но она и в лучшие времена страшилась пауз в разговоре, а эта была из самых-самых худших.