Посею нежность – взойдет любовь - Берта Ландау

Вот как!

К безгрешным, слышала она где-то, очень цепляются всякие бесы, чтобы поискушать как следует.

И что теперь делать? Задаться целью изменить мужу?

Что угодно можно планировать, только не это. Это не выйдет. Для этого надо было родиться от другой матери, другой пример видеть перед глазами…

Так что нечего и мысли разводить пакостные. Ну, не ее это. И все.

Она продолжала бесцельно слоняться от витрины к витрине.

В одном магазине примерила Рыся удивительно красивый плащик. Будь она в хорошем настроении, наверняка бы купила. Но приобрети она его сейчас, плащик этот станет напоминать ей об этом дне, о ее метаниях, о попытках заглушить боль.

Нет, не стоит ничего покупать сегодня. Она вяло поразглядывала себя в зеркало примерочной, развязала поясок, отстегнула пуговицу – огромную перламутровую пуговицу, сделанную из настоящей тихоокеанской раковины. Пуговица держалась еле-еле и осталась у Рыси в руке.

И пусть, решила Рыся. Пусть я сейчас украду из магазина эту пуговицу. Вот – совершу грех. Никогда не крала, а тут возьму и сопру. Может, бесам понравится, и они отстанут. Прекратят так терзать.

Странно. В этом дорогущем магазине никто ничего не заметил, хотя Рыся не особо скрывалась. Пошла себе к выходу с пуговицей в кулаке. Нагло, как настоящая воровка. А с ней еще и приветливо попрощались!

Она ждала, что ей теперь полегчает. Детское наивное ожидание даже рассмешило ее слегка. Ну, разве не дура? Настоящая дура! Прямо пуговица у нее за все получилась в ответе.

Вот с этой самой огромной стильной пуговицей в кулаке и остановилась Рыся на мосту и принялась думать о своей грустной жизни, о том, что никомушеньки она не нужна…

Сколько она так стояла? Довольно долго. Уже вполне стемнело.

Краем глаза Рыся давно приметила остановившуюся слева от нее девушку.

Та выделялась своей особой утонченной красотой и элегантностью. Цену такой элегантности Рыся знала. Высокая цена.

Рыся с первого момента, как заметила тонкую фигурку на мосту, поняла, что девушка – ее соотечественница. Она так и думала о ней: Наша, не подозревая, что почти угадала имя своей соседки.

Некоторое время Рысю почти не занимала Наша. Она все о пуговице думала. Вот что с ней теперь делать? Отнести завтра в магазин? Или бросить в воду, как свидетельство своего позора?

Но что-то постепенно стало мешать ее раздумьям.

От девушки исходила какая-то страшная сила. Именно страшная. И именно сила. При всей ее красоте и ухоженности явственно и несомненно ощущался исходящий от нее негатив.

Рыся переключилась с пуговицы на Нашу, постаралась искоса вглядеться в свою соседку и похолодела, поняв, что именно держит та в руках. Воспоминания детства, детский опыт – то, что ведет нас по жизни. Разве сможет Рыся когда-нибудь забыть направленное на нее дуло пистолета! Порой ей казалось, что она даже запах его помнила. Смертельный, металлический, жуткий запах настоящего оружия.

Девушка держала пистолет, направляя его дулом к собственному сердцу.

Она будто чего-то ждала.

Сколько минут жизни она отвела себе?

Или секунд?

Что делать? И – как не спугнуть, чтобы девушка случайно не нажала на курок?

Вот какие мысли терзали сейчас Рысю. Остальное отодвинулось далеко-далеко. Словно его и не было.

Много чего передумала Рыся за последние дни. Иногда чувствовала себя у последней черты. Но никогда не приходили к ней мысли о том, чтобы лишить себя жизни.

Еще в детстве, прочитав про самоубийство какого-то знаменитого человека, она ужаснулась: «Разве можно сделать это по собственной воле? В каком состоянии надо быть, чтобы исчез страх собственной погибели?»

И в какой тьме и боли пребывает душа человека, которую губит он сам?

Рыся думала над каждой такой историей жизни. Она прокручивала их в уме, и почти ни разу не было, чтобы смерть диктовала окончательно и бесповоротно: «Убей себя! Тебе ничего другого не остается».

Истории копились, какие-то ответы появлялись сами. Какие-то приходили из книг.

Однажды в университете она даже выступила с докладом, используя многолетнюю свою подборку историй человеческих самоубийств. Случаи яркие, временна́я протяженность огромная… И почти всегда ощущение какой-то досады от проявленного в конце – чего? – малодушия, страха, слабости, гордыни, неверия. Ощущение, что поддался человек искушению. А искушение всегда приходит – понятно откуда.

История человеческой культуры – и западной, и восточной – слишком много хранит примеров самовольного ухода.

Вот прославленная Антигона – героиня древнегреческих мифов, воспетая позже Софоклом, Эсхилом, Еврипидом, Сенекой.

Антигона – старшая дочь царя Фив Эдипа и Иокасты. У нее были братья Этеокл, Полиник и сестра Исмена.

Когда обнаружилось, что царь Эдип неведомо для себя самого женат на собственной матери, он ослепил себя и отправился в добровольное изгнание в Колон.

Антигона сопровождала отца.

Когда же Эдип умер, она вернулась в Фивы. Ее жених, Гемон, был сыном нового властителя Фив, Креонта.

Братья Антигоны, Этеокл и Полиник, участвовали в походе против Фив и были убиты.

Креонт, вопреки законам и традициям, запретил хоронить Полиника.

Антигона нарушила этот запрет. «Я нарушила указ властителя, зато исполнила свой долг по отношению к мертвому брату по законам неписаным и воле богов» – так говорит она.

За это Креонт приговаривает девушку к погребению заживо. Ее замуровали в склепе, и там Антигона повесилась.

Прорицатель предстает пред Креонтом и сообщает ему, что великие беды сулит его приговор, ибо боги разгневаны.

Креонт приказывает размуровать склеп, но поздно.

Уже лишил себя жизни приведенный в отчаяние жених Антигоны, а следом за ним убила себя и его мать, жена Креонта.

И вот уже Креонт молит богов о смерти для себя: «Смерть, приди, чтобы я уже не дождался следующего дня».

И вот вопрос: Антигона жертвует жизнью, но побеждает? Всеобщая гибель – это победа?

А если бы подождала… Но, допустим, это миф… Это картинка, наглядно толкующая всем, кто затеял недоброе, как нельзя поступать. Потому что любое зло притягивает к себе зло еще бо́льшее.

Но не мифическая, а реальная история античности изобилует примерами самоубийств.

Вот знаменитый древний оратор Демосфен, которого детям принято приводить в пример: ведь он от природы не имел ни одной предпосылки, чтобы овладеть риторическим искусством – заикался, шепелявил. Однако природа наделила его и целеустремленностью, упорством. Он изо дня в день приходил к морю и, набив рот камнями, старался произносить фразы громко, четко и внятно, заглушая морской шум. И добился своего!