Князья Севера - Маркус Кас

Я пытаюсь натравить голодные символы ифритов, но тут же отзываю, понимая, что они сожрут все, не разделяя. Хватаю целителя и трясу его за плечи. Голова дергается, болтаясь, но слышу стон.

Хтонь, живой! Опять ору, пинаю полено и оно улетает в окно, которое со звоном разлетается. Тут же во входную дверь влетает один из охраняющих нас северян и посылаю его от души и надолго. Куда тут отправляют? К Хель.

Выбесившись, возвращаюсь к Олегу. Парень уже приходит в себя, хватается за голову и морщится, озираясь.

— Ты как? — спрашиваю я друга и он переводит на меня мутный взгляд.

— Мне как-то нехорошо, — Олег хмурится. — А ты кто?

— Вот теперь точно п…ц, — хихикает Володя и мы все смотрим на очнувшегося прорицателя.

— Вот спасибо, а то я не понял! — я опять бешусь.

Так, спокойно. Все не так и плохо.

Сука, все хуже, чем плохо. Я отлично вижу ту же дрянь, что и на родителях, оплетающую Олега. И он бледнеет прямо на глазах, словно она кровь из него высасывает. Такое чувство, что мы ее только разозлили.

— Ааааааа! — на мой бешеный ор опять прибегает охрана.

Все, я готов убивать. Понять бы еще, кого именно. Есть только один вариант и только один человек, который может разобраться с этой хренью. И надо было идти сразу к ней.

— Я за помощью, — бросаю я уже на бегу.

На крыльце меня пытается остановить охранник и просто сшибаю его с ног плечом. Второй бросается наперерез, выхватываю кинжал, уже слабо соображая, что делаю.

Останавливаюсь в последний момент, увидев расширившиеся глаза. Лезвие замирает на шее, под ним проступает капля крови. Северянин отступает назад и поднимает руки.

А я бегу, больше ни на кого не обращая внимания. Мимо заборов, спотыкаясь и рявкая на лающих собак. Поздно спохватываюсь, понимая, что даже не оделся. Разгоряченное тело обдувает морозом, но он лишь придает сил.

Хтонь, ну не могла бабка поближе жить! На тропинке в лесу я все же подскальзываюсь и проезжаюсь задницей, собирая сучки и шишки. На поляну перед домом выскакиваю взмыленным, запыхавшимся и окончательно злым.

Шикаю на воронов, так и сидящих на ветвях. Они взмывают в темнеющее небо, закрывая его огромными крыльями. Птицы орут на меня, хрипло каркая, а я ору на них.

Так меня и застает сейдкона, вышедшая на поднятый шум.

— Ты чего тут устроил, белоголовый? — рявкает она и от ее голоса я немного прихожу в себя.

Я подбегаю к крыльцу и Тира шарахается. А я понимаю, что так и держу в руке окровавленный кинжал. Спешу убрать его, обтерев о штанину.

— Тьфу ты, я уж думала, что и ты меня решил прибить, — в ее глазах неподдельный страх.

Хтонь, пришел за помощью, а сам перепугал старушку. Я пытаюсь одновременно и отдышаться и начать говорить, поэтому только кашляю, набирая полные легкие ледяного воздуха.

— Помощь, — хриплю через кашель. — Мне нужна ваша помощь.

Сейдкона подозрительно смотрит и подходит, хлопая меня по спине.

— Эээ, спасибо, — от неожиданности я тут же перестаю задыхаться.

— И стоило ради этого бежать сюда? — она делает шаг назад, смотря на меня уже как на опасного сумасшедшего.

— Да нет, не эта. Беда там, — машу я в лес. — Мои друзья в беде. Похоже на них что-то повесил Свейн, дрянь какую-то вашу. Ой, извините. Наш целитель попробовал снять ее и сам того, подцепил.

Я путаюсь в словах окончательно, моля богов, чтобы старушка поняла из моей сумбурной речи, в чем суть. Сейдкона с опаской приближается и принюхивается. Закрывает глаза, что-то бормоча, водит передо мной руками.

Замечаю, что на ее ладонях проступают руны. Жуткий рисунок пылает мрачной силой. Я же просто стараюсь восстановить дыхание и собрать мысли в кучку.

— Уважаемая…

— Беда, — распахивает она глаза и они сверкают голубым светом. — Совсем беда, белоголовый. Боюсь, ты опоздал…

— Куда опоздал? Почему опоздал? — возмущаюсь я и щелкаю пальцами перед лицом ушедшей глубоко в себя сейдконой. — Уважаемая, вы скажите, что сделать нужно и я сделаю.

Я уже понимаю, что простой рубкой дров тут не обойтись. Но что я еще могу ей предложить? Старушка фокусируется на мне и долго молчит, прежде чем ответить.

— Молодые… Сначала делают, потом думают. А то и потом не думают, — ворчит она. — Лезете во все дела, вашего ума они или нет. И вот что получается.

Так то я согласен и не лез бы, но оно само ко мне так и тянется. Но сдерживаю оправдания и раздражение. Пусть хоть выпорет меня, лишь бы помогла.

— Отвар могу сделать, силы поддержать, пока дороги не откроются. Не могу я тебе помочь, белоголовый, — бухтение меняется на сочувствие. — Старая я уже, сил мне не хватит с таким справиться. Или ты и меня угробить хочешь?

— Ну можно же что-то сделать… — я озираюсь в поисках решения, будто оно тут спряталось, на полянке. — Я могу поделиться силой!

К сожалению, только я теперь и могу. Всех выкачали в последней попытке самим справиться. Много ли ее нужно? Да хоть всю готов отдать, не в первый раз.

— Мне твоя сила не поможет, — разочаровывает сейдкона. — Ни чужая, ни наша. Те, кто связаны сейдом, не могут заимствовать человеческую силу. Таков закон.

— Ну… И нельзя его как-нибудь обойти? — не очень удачно пытаюсь не в лоб предложить я.

— Дурной совсем! — она начинает злиться. — Не говори о том, чего не знаешь. Не можем, потому что это верная смерть!

— Извините, — я отчаянно стараюсь что-нибудь придумать и цепляюсь за слово. — Вы сказали, человеческую не можете? Это значит, что другую можете?

— Могу, — старушка мрачнеет. — Могу у богов попросить силу. Да только я и без того их слишком часто просила в последние дни. Гневить богов опасно.

— Там люди умирают, уважаемая, — еле сдерживаюсь от того, чтобы снова не начать бушевать. — Если вы боитесь просить богов, то я не побоюсь. Что нужно сделать?

— Не получится, — она мотает головой.

— Получится, — беру ее сухие руки в свои. — Прошу, помогите. Что, снова кровь нужна? Хорошо, сколько угодно.

— Боюсь в таком деле одной кровью не обойтись, — Тира устало опускает плечи и тяжело вздыхает. — Придется отдать самое ценное. Что у тебя есть, белоголовый? Что ты можешь предложить богам, чтобы они откликнулись?

Ну не мозги, это точно. Деньги им тоже явно не нужны. Я смотрю на кинжал двергов, показываю его старушке.

— Оружие, которое велели беречь. И сила. Все, что у меня есть.

— Если отдашь добровольно, могут и принять, — неохотно отвечает она. — Но предупреждаю — никаких гарантий я дать не могу. И это очень опасно, белоголовый. И больно. Один раз я только видела, как жертвовали силу. Тот, что решился на такое, сошел с ума от боли. Не выдержал и отдал все, без остатка. И отдал жизнь.