Пока едет "Скорая". Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь - Андрей Звонков

Таня обратила внимание на это «действительно», потому что уже не раз встречалась с людьми, которые, вызывая «03», говорили приехавшей бригаде: «Мне кажется, что как-то вот сердце неправильно работает!» Или как объясняла одна чудовищных размеров дама средних лет: «Я не вызываю, если звездочки в глазах белые, а вот когда уже черные – дело плохо, вызываю!» И если Саша сказал «действительно», значит, будет что-то серьезное.

Видякин – дядька, худющий. Курильщик. Живет в двухкомнатной квартире, где мебели очень мало. Одна комната закрыта. Видякин объяснил Тане, задыхаясь:

– Это комната сына.

У Видякина приступ бронхиальной астмы. Он открыл окно, проветривая комнату. В руках ингалятор. Не выпускает. Ерофеев уже знает этого больного. Саша не задает ненужных вопросов, а, наоборот, объясняет Тане:

– Александр Иванович – астматик! У него хроническая обструктивная болезнь легких. А все начиналось лет десять назад? Да?

Видякин кивнул. Дышал он страшно: короткий вдох и длинный выдох со свистом.

– А еще он курильщик! Со стажем. Сколько лет курите?

– Тридцать, – одними губами ответил Видякин и потянулся за ингалятором.

Ерофеев крикнул:

– Отставить!

Больной дернулся.

– Сколько уже сделали ингаляций?

– Шесть, – также шепотом ответил Видякин.

– А максимальная норма – три в сутки! – Ерофеев отмерял пульмикорт и разводил его физраствором, пока Таня распутывала провод небулайзера. – Почему именно астмопент? У вас же есть наверняка симбикорт или беклазон?

– Кончились, – сипел Видякин, – не успел получить новые. А денег только на этот хватило.

Пока он дышал пульмикортом, Ерофеев выложил на стол ампулы с эуфиллином, дексаметазоном.

– Так много гормонов? – шепотом спросила Таня.

– У него синдром рикошета начался из-за передоза астмопента и вообще бета-адреномиметиков. У этих препаратов есть очень строгие ограничения. Если передозировать, они вместо расширения бронхов вызывают спазм. Александр Иванович! Вы же опытный уже астматик! Какого черта?

– Крышу сносит, – просипел Видякин более уверенным голосом, на секунду убрав небулайзер от лица, – так страшно.

– В больницу поедете? – Ерофеев дал Тане шприц с лекарством. – Справишься?

– Я по… – Она вспомнила, что ей говорил Саша про «попробую». – Постараюсь! – Вены у Видякина исколотые и скользкие.

– Поеду, – сказал астматик одними губами.

Ингаляция гормонами ему немного помогла, после введения эуфиллина с дексазоном он начал отхаркиваться. Саша приложил к спине больного небольшую книгу и принялся бить по ней кулаком, довольно сильно. Видякин начал кашлять, Ерофеев сунул ему салфетку – и астматик послушно сплюнул на нее кусок мокроты. Так было еще несколько раз. Ерофеев передвигал книгу и долбил по ней нещадно, а Видякин сплевывал густую мокроту на салфетку. Таня переборола брезгливость и посмотрела. Желтоватые, похожие на желатин кусочки цилиндрической формы.

– Желтая, – сказал фельдшер. – Горазды вы курить, тезка. Бросить не пробовали? В больнице не покурите. Бронхоскопию с промыванием уже делали?

– Да! Бросить не могу, – просипел астматик. Спазм в бронхах у него немного уменьшился, но совсем не прошел.

– У вас же сын, – сказал Саша, – вам парня надо вырастить.

Видякин ничего не сказал. Лишь пожал плечами.

Ерофеев запросил место, получил направление от диспетчера, и, нагрузившись оборудованием, все трое пошли в машину. И по неписаной традиции Таня начала пытать Сашу:

– А если нет никаких лекарств, чем можно было бы помочь?

– С настоящей астмой это сложно, – объяснял Ерофеев. – Там ведь множественные механизмы приступа. Сколько видов астмы ты знаешь?

Таня припомнила лекции по «внутренним болезням» – терапии.

– Ну, та, которая развивается после хронического бронхита или пневмонии, – инфекционно-аллергическая.

Ерофеев загнул палец.

– Еще чисто аллергическая на пыль, там, это… пыльцу цветочную. Аллергическая?

– Атопическая, – поправил Ерофеев, – да. И еще?

– Аспириновая астма – это когда на аспирин и некоторые еще лекарства: анальгин, ибупрофен.

– Да, ее еще называют простагландиновой, потому что все эти препараты относятся к группе ингибиторов (подавителей) простагландин-синтетазы – фермента, который создает медиаторы воспаления – простагландины, – блеснул эрудицией Саша. – Ну, в целом да, все верно. Есть еще смешанная форма.

– Всего четыре?

– Ну да… Пятый – не астма в истинном смысле, но для нас важно не откуда астма берется, а что можно сделать. Есть еще вариант астмы – истерическая, или неврастеническая, это когда спазм в бронхах развивается без аллергии или инфекции – из-за стресса. Как ты понимаешь, первым делом выясняешь природу астмы и тяжесть приступа. Если нервный вариант – успокой, приступ пройдет. Если аллерген в воздухе – проветри помещение, можно увлажнить воздух. Развесь побольше мокрых пеленок в комнате. Пыль на них осядет. Если есть противоаллергические лекарства (любые, от димедрола и супрастина до последних разработок: зиртек, эриус), дай. Только сперва убедись, что на них нет аллергии. И еще есть метод – точечный массаж. Конечно, это не лекарства, но пока приедет бригада, можешь понажимать точки.

– Какие?

Ерофеев посмотрел на выпирающие ключицы Тани, тонкую шейку, поджал губы.

– Я тебе на подстанции покажу. Но главное, ты можешь встретиться с ситуацией, которую мы видели у Видякина, – улыбнулся на сочетание слов, – это передозировка противоастматическим ингалятором – бронхолитиком. Эти состояния снимаются только гормонами – в дыхалку и в вену. Понятно?

Таня кивнула. В который уже раз?

– Я еще хотела спросить, – сказала она, когда Ерофеев открыл ей боковую дверь и протянул руку. – Ты так хорошо знаешь этого Видякина. Откуда?

– Его вся подстанция знает. Уже десять лет. Это мутная история. Он живет вдвоем с сыном, мать их бросила. Что-то там случилось, я не знаю деталей, но десять лет назад Видякин перенес тяжеленное воспаление легких. Говорят, что ночь простоял под дождем – умолял ее вернуться. Не знаю. Может, и так. Но прописаны они вдвоем. Парень в интернате, приезжает домой на выходные, а отец – инвалид. Пока мальчишка был маленьким, им мать Александра Ивановича помогала – бабушка, но она умерла. Теперь Видякины, отец и сын, живут вдвоем на отцовскую пенсию и инвалидские деньги.

Ошеломленная этой историей стажерка пошла в комнату отдыха.