Девушка из Дубровника - Анна Жилло

Раздражение шевельнулось, как живая рыба на прилавке. Захотелось ответить, что не так давно кто-то надрался до такой степени, что орал песни на весь город и залез в бассейн одетым. И что я не для того развелась с одним замполитом, чтобы мне тут же начал жрать мозг другой. Но вспомнила, как сегодня утром мы уже чуть не поссорились. И ограничилась кривой улыбкой:

- Я в порядке!

6 сентября

Наверно, первый самолет в 5.55 был очень удивлен, когда ему не удалось меня разбудить. Как и его собратьям. Что мне снилось, я не помнила – за исключением того, что это были жуткие кошмары. Но, по ощущениям, меня везли в вагонетке по американским горам, запеленутую простыней на манер мумии. Причем вниз головой. Или это было на самом деле?

Я открыла глаза и тут же зажмурила снова – так сильно ударил по ним свет, сочащийся сквозь решетки жалюзи. Вторая попытка была уже куда более осторожной. По миллиметру приподнимая тяжелые, как у Вия, веки, я увидела, что лежу в постели одна. Причем на половине Глеба. Сам он сидел в кресле с нетбуком на коленях, но смотрел куда-то в мировое пространство. Сказать, что лицо его было мрачным, означало не сказать ничего.

Видимо, почувствовав мой взгляд, Глеб закрыл нетбук.

- Утро доброе, - сказал он, тяжело вздохнув. – Точнее, и не утро, и не доброе. Но это неважно.

- Сколько времени? – спросила я, едва ворочая тяжелым и шершавым, как кирпич, языком.

Глеб посмотрел на телефон.

Интересно, почему он не носит часы, промелькнуло в голове бледной тенью. Надо будет как-нибудь спросить. Все-таки статусная вещь. Но только не сейчас – сил нет.

- Без пяти двенадцать. Ну что? Головка бо-бо?

Я поморщилась. Головка была не просто бо-бо, она раскалывалась, как орех в пасти щелкунчика. От малейшего движения, даже от шевеления глазных яблок все вокруг начинало вращаться с бешеной скоростью. Тошнота плескалась где-то на уровне ушей. Ниже пояса тоже было как-то не слишком благополучно. Это чем же мы вчера таким занимались, интересно?

Последним моим более-менее отчетливым воспоминанием был тот момент, когда Глеб посоветовал пить то ли не так быстро, то ли не так много. И я, вроде бы, резко фыркнула в ответ. Дальнейшее пряталось в тумане. Кажется, так сильно, чтобы ни о чем не помнить, я не напивалась ни разу в жизни. И как только меня угораздило?

Кое-как поднявшись, я пересидела на краю кровати очередную карусель и осторожно встала.

- Ну и куда тебя несет? – скептически поинтересовался Глеб.

- В туалет, - буркнула я.

- А, ну попробуй.

Помочь он не пытался, но нетбук все же отложил – на тот случай, если придется ловить меня на лету. По стеночке я добралась до ванной, чтобы тут же распрощаться с содержимым желудка. Судя по небольшому объему, проделывала я это уже не впервые. Спустив воду, я включила кран, села на пол и заплакала, стараясь делать это как можно тише. Позорище было просто катастрофическим. К тому же что-то подсказывало: мрачный вид Глеба вызван вовсе не тем, что я так нализалась. А вот что скрывалось в тумане – это уже был вопрос.

Прополоскав рот и даже почистив зубы, я доползла обратно до постели. Глеб протянул мне стакан с чем-то шипящим.

- Давай пей, - сказал он. – Не знаю, что это, какая-то трезвиловка. Взял у Брана. Сказал, что ты на дегустации немного не рассчитала. Не стал говорить, что тебя еще и в ресторан понесло. Судя по эффекту, такой загул для тебя в новинку. Насколько я понял, твоя норма – один бокал вина. Максимум два.

- Да, - я хотела кивнуть, но решила, что чем меньше движений, тем лучше.

Глеб не смотрел на меня и нервно барабанил пальцами по тумбочке, при этом каждый звук эхом отзывался у меня в голове.

- Ты хоть что-то помнишь? – спросил он наконец и снова сел в кресло.

- Последнее – когда ты пытался меня притормозить. С вином. Дальше – почти ничего.

Я закрыла глаза, всматриваясь в туман внутренним взглядом. Короткие вспышки – словно в темноте включали свет и тут же снова выключали.

Мы с Глебом танцуем под какую-то медленную музыку, и у меня по щекам текут слезы. Мы сидим на скамейке в темной аллее парка, и я не просто плачу, а рыдаю в голос и что-то быстро говорю. Потом на этой же скамейке я у него на коленях, и мы бешено целуемся. Ну и финальный аккорд – это уже более ярко, хотя так же коротко.

Мы в постели, я сверху. Наклонившись, касаюсь грудью его груди. Его голова запрокинута, глаза закрыты, я целую его в шею так, как будто собираюсь прокусить сонную артерию и напиться крови. Его руки сжимают мои бедра, и то, что я чувствую – это самый настоящий экстаз…

- Может, расскажешь?

Глеб посмотрел сквозь меня, помолчал.

- Ты ставишь меня в сложное положение, Ника, - он говорил в своей обычной шутливой манере, но по тону и выражению лица я поняла, что шутки кончились. – Если я скажу, что ты вела себя как выпускница воскресной школы, ты не поверишь. Если не расскажу, будешь жрать себя и придумывать черт знает что. Если расскажу… тогда или мне придется на тебе жениться, или тебе придется меня убить.

Наверно, еще вчера я зацепилась бы мыслями за шуточку насчет «жениться», но сейчас было явно не до того.

- В общем, когда я попросил тебя притормозить, ты, похоже, погнала еще сильнее. Видимо, из чувства противоречия. Трещала так, что мне было ни слова не вставить. Вот уж точно, хочешь узнать женщину – напои ее и послушай. Правда, мне не пришлось, ты сама замечательно справилась. Не отнимать же было у тебя бутылку.

- И о чем я трещала?

- Обо всем подряд. О детстве, родителях, акробатике и мальчике Леше, с которым… выиграла серебро. Это было мило, но я подумал, что пора уходить. У официанта не работал пинпад, пришлось идти к кассе. Когда вернулся, ты танцевала с каким-то бородатым типом. Вы ворковали так, как будто тысячу лет знакомы, а его подруга, похоже, готовилась вцепиться тебе в волосы.

Бородатым типом? Йорген? О боже… Ничего этого я в упор не помнила. И откуда он только взялся?

- Решил, что лучше вмешаться, пока не началась драка. Подошел, он без лишних слов сдал мне тебя из рук в руки. Ты на мне повисла и ни с того ни с сего залилась слезами. Короче, я тебя увел, мы вышли в парк, ты уселась на скамейку и начала рыдать. С большим трудом удалось выяснить, что ты никому на свете не нужна, и какого черта ты вообще развелась – потому что если не в качестве мужа, так в качестве медбрата он тебе вполне сгодился бы. Когда снова придется кормить тебя с ложки и возить в инвалидном кресле. Это твои слова, не мои. Ника, а скажи, пожалуйста, что вообще с тобой такое? Все та же травма или что-то еще? С какой ради тебя в инвалидном кресле-то возить?

- Обычно мужчинам такие вещи не рассказывают, - я отвернулась.