Берегитесь Ченов - Джесси К. Сутанто

– Да ничего, – говорю я наконец.

Безумно красивое лицо Нейтана окрашивается разочарованием.

– Все хорошо, – быстро добавляю я, и это звучит очень фальшиво, даже для меня. Но праздник подходит к концу, а Стафани и ама потеряли трех своих главных игроков, так какова вероятность, что они смогут осуществить свой план? Все, мы победили, черт возьми. – Все будет хорошо, – говорю я, и на этот раз мой голос звучит более уверенно. – Я расскажу тебе обо всем, когда все закончится. – Когда мы все будем дома, целы и невредимы, а главное, не в тюрьме, а Нейтан не будет из-за нас проходить по уголовному делу как сообщник или соучастник, или что-то типа того.

Нейтан вздыхает.

– Мэдди, я…

Дверь в обеденный зал приоткрывается, и оттуда высовывается голова амы.

– Ты тут, – говорит она, бросая на меня убийственный взгляд из-за спины Нейтана.

Мы с Нейтаном выпрямляемся и смотрим друг на друга.

– Я люблю тебя, – говорю я, наконец. Кажется, это единственное, что оставалось сказать.

Нейтан улыбается.

– Я тоже тебя люблю. Пошли внутрь. – Я беру его под руку и готовлюсь войти.

Двери широко распахиваются, и мы вместе входим в великолепный приемный зал под громкие аплодисменты.

Обеденный зал колледжа Крайст-черч является культовым не просто так. Это место, по образцу которого был создан обеденный зал Хогвартса. Все стены покрыты роскошной позолотой и увешаны множеством картин. Длинные столы заставлены вазами, полными цветов, а со сводчатого потолка свисают огромные канделябры. Рядом со сценой стоит красивый десертный стол со всевозможными сладостями, а в его центре возвышается гигантский свадебный торт, который усыпан множеством красивейших сахарных цветов. Такому торту была бы рада любая китайско-индонезийская невеста.

В общем, все как с картинки какого-то престижного свадебного журнала. Гости хлопают, ликуют и свистят, когда мы входим. На меня смотрят больше двухсот человек, и от такого количества внимания мои ноги становятся просто ватными. Я бы точно упала, если бы не держалась за Нейтана. Заставляю себя сделать глубокий вдох. Мы проходим мимо рядов хлопающих гостей и занимаем свое место за передним столом. Энни и Крис сидят там, я обнимаю их и посылаю воздушный поцелуй.

– Где твоя семья? – спрашивает Энни, но выражение ее лица явно озадаченное и в то же время неодобрительное.

Хороший вопрос. Правда, где они? «Наверное, где-нибудь на лугу пытаются убедить корову съесть человека» не совсем подойдет в качестве ответа.

– Эм, это долгая история, – отвечаю я с извиняющейся улыбкой. – Я думаю, что они… э-э, неважно себя чувствуют.

Энни хмыкает и обменивается насмешливыми взглядами с Крисом. Мне становится неприятно и даже больно. Я знаю, что меня не должно это особо задевать, но все же задевает. Теперь они мои свекор и свекровь, и мне так сильно хочется, чтобы все шло хорошо, так хочется вписаться в прекрасную, адекватную семью Нейтана. Чтобы они поддержали меня и мою семью и сказали мне, что я та невестка, о которой они всегда мечтали, и что моя семья восхитительна.

– Я полагаю, это даже к лучшему, не так ли, дорогой? – говорит Энни Крису, который осторожно пожимает плечами.

Я прикусываю губу так сильно, что у меня чуть ли не идет кровь.

– Мам, – предупреждающим тоном произносит Нейтан.

– Что? Они бы абсолютно…

В этот момент двери снова распахиваются, и Энни замолкает, когда в обеденный зал врываются мои мама и тети. Я не могу сдержать улыбки при виде них. Это правда, что они бы абсолютно то, что собиралась сказать Энни, но все равно они моя семья, и я была бы просто раздавлена, если бы они пропустили мой свадебный банкет.

Я собираюсь уже броситься к ним, чтобы крепко обнять каждую, когда ма сдвигается, показывая что-то позади себя. У меня кровь застывает в жилах. А сердце будто и вовсе перестает биться. Весь шум и говор внезапно затихает.

Потому что прямо за ма обнаруживается третий дядя, все еще завернутый в одеяло, как младенец, сидящий в инвалидном кресле, которое потихоньку катит вторая тетя. У меня просто пропадает дар речи. На мой свадебный банкет они притащили с собой мужика, которого сами же похитили.

27

Это все неправда. Неправда. Это просто кошмарный сон. Очень долгий, тщательно продуманный кошмар, но тем не менее все равно сон. Просто выдумка моего мозга. Или, может, я просто пьяная. Или, может, мама подсыпала немного своих травок ТКМ в мой утренний кофе, и теперь у меня галлюцинации. Да, точно. Весь этот день был ничем иным, как сплошной галлюцинацией. Вопрос в том, как, черт возьми, мне очнуться?

Я не могу ничего сделать, поэтому просто в абсолютном ужасе наблюдаю, как моя семья направляется к нам. Как обычно, четвертая тетя наслаждается всеобщим вниманием. Она машет всем рукой и на ходу посылает воздушные поцелуи. Старшая тетя шагает, как настоящая старшая сестра, которой нужно поймать непослушного ребенка, а мама и вторая тетя идут рядом, слегка наклонив головы, явно испытывая дискомфорт от всего этого внимания. Третий дядя все еще в отключке.

– О, это твоя бабушка в инвалидном кресле? – спрашивает Энни, заставляя себя улыбнуться. – Как мило и неожиданно. Я не припоминаю, чтобы в списке гостей фигурировали бабушки с дедушками.

– Это эм… это… моя. Эм. Да.

Я замечаю хмурое выражение на лице Нейтана и быстро добавляю:

– Да, это моя бабушка.

Но после этой фразы его лицо становится еще более хмурым.

– Я не знал, что твоя бабушка все еще жива, – говорит он, явно не купившись на мою ложь.

– Да, я редко говорю о ней, потому что она живет в Индонезии?

Черт возьми, всякий раз, когда вру, я произношу фразы в вопросительной форме. И я почти уверена, что Нейтан тоже заметил эту фишку, потому что сейчас он подозрительно сужает глаза.

– Ладно, – говорит он, наконец. Это выражение разочарования на его лице разрывает мое сердце на миллион кусочков, и, прежде чем я успеваю сказать еще хоть слово, он слегка от меня отворачивается.

Это, мать его, самое худшее. Я сжимаю руки в кулаки. Последнее, что я хотела сделать, это причинить боль Нейтану, но, очевидно, вся эта ложь привела именно к этому. У меня на глаза наворачиваются слезы. Я просто… боже. Просто что? Не знаю, что, черт возьми, делать, да даже если бы и знала, сейчас ничего нельзя предпринимать. Не перед двумя сотнями гостей, его родителями, Стафани и амой. Все, что я могу, это поприветствовать свою семью с фальшивой теплотой, когда они подходят к нам, и