Путин и Трамп. Как Путин заставил себя слушать - Дэвид Корн

Была еще одна забота: администрация Обамы должна была выстроить свой ответ на российскую атаку таким образом, чтобы не выглядеть пристрастными по отношению к кандидатам. Ведь Обама вел активную кампанию за Клинтон. Не будет ли слишком резкая реакция расценена как попытка Белого дома защитить Клинтон и насолить Трампу? Сотрудники предполагали: если усилия Белого дома противодействовать русскому вмешательству в выборы будут выглядеть как политический маневр, это скомпрометирует Министерство национальной безопасности, выставит его неспособным сотрудничать с чиновниками в штатах и округах, чтобы обеспечить надежность системы голосования. (Что больше устраивало Обаму: образ человека предвзятого или потворствующего? «Вполне вероятно, здесь было каке-то чрезмерное реагирование», — сказал позднее один из ближайших помощников президента.)

Обаме и его людям представлялось, что их загнали в угол несколько дилемм. Проинформировать общественность о российской атаке, не спровоцировав массового недоверия к выборной системе. Действовать так, чтобы это не выглядело как помощь Клинтон, и не давая Трампу повода повторять, что выборы — сплошное надувательство. Помешать Кремлю расширять киберагрессию, умудрившись не подтолкнуть его к эскалации. «Это была одна из самых сложных и каверзных задач, с которыми мне приходилось сталкиваться в правительстве», — позднее заметила Эврил Хейнс, второй человек в НСБ, которой было поручено заниматься проведением совещаний глав ведомств.

Руководители ведомств попросили казначейство составить список санкций с далеко идущими последствиями. Чиновники в Государственном департаменте начали разрабатывать дипломатические меры ответственности. А Белый дом распорядился, чтобы разведсообщество добыло больше сведений по российской операции, так чтобы Обама и его помощники смогли оценить риски публичного вызова России.

К этому времени группа официальных лиц НСБ, сторонников силового ответа на интервенцию Москвы, начала обдумывать креативные варианты кибератак, которые привели бы к дальнейшей эскалации информационной войны.

Майкл Дэниел и Селеста Уолландер, главные аналитики НСБ по России, были убеждены, что Соединенные Штаты должны нанести по русским мощный ответный удар и показать России, что она переступила черту. Одними словами решить проблему было нельзя; должны были наступить ощутимые последствия. «Я хотел дать понять, что мы не намерены мириться с вмешательством в процесс наших выборов», — вспоминает Дэниэл. Его основным аргументом было: русские будут ломиться вперед со всей доступной им силой до тех пор, пока мы не начнем давать отпор.

Дэниел и Уолландер начали разрабатывать варианты более агрессивного ответа, жестче всего того, что администрация Обамы или правительство Соединенных Штатов хотя бы рассматривали прежде. Одним из предложений было разрешить АНБ организовать серию серьезных кибератак: уничтожить веб-сайты Guccifer 2.0 и WikiLeaks, через которые происходил сброс почты и служебных документов, украденных в службах Демократической партии; утопить российские новостные сайты избыточным автоматическим траффиком в DoS-атаке, которая приведет к отказу серверов и закрытию новостных сайтов; даже провести атаку на разведывательные службы русских, пытаясь нарушить режим оперативного управления российской разведки.

Зная, что Путин всячески защищал информацию о своей личной жизни, Уолландер предложила сделать мишенью его самого. Она предложила обнародовать обрывочные сведения секретной разведывательной информации с номерами банковских счетов, которыми пользовались путинские дочери: прямой удар по российскому президенту, который наверняка приведет Путина в ярость. Уолландер обсудила эти идеи с Викторией Нуланд, помощником госсекретаря по европейским делам и тоже сторонницей жестких мер. Они набросали еще одно предложение — выбросить на российские сайты сведения о деньгах Путина, о любовницах высших российских чинов, о коррупции в путинской «Единой России». Все это — главным образом для того, чтобы дать Путину почувствовать себя в чужой шкуре. «Мы хотели поднять ставки в манере, близкой самому Путину», — вспоминала Нуланд.

Одна идея, предложенная Дэниелом, была уж совсем необычной: Соединенные Штаты и НАТО должны были публично объявить о гигантских «киберучениях» против мифической евроазиатской страны и продемонстрировать возможности западных наций: они способны отключить всю гражданскую инфраструктуру России и парализовать ее экономику.

Но боссы Дэниела и Уолландер в Белом доме не разделяли их идей. Однажды в конце августа советник по национальной безопасности Сьюзан Райс вызвала Дэниела к себе в офис и приказала ему, чтобы он прекратил и впредь воздерживался от работы над киберопциями. «Не опережайте нас», — предупредила она Дэниела. Белый дом не был готов поддержать ни одну из предложенных идей. Дэниелу и его команде из подразделения по киберответу было дано четкое указание: «Отступите». Дэниел вспоминал, что Райс велела «прекратить».

Дэниел вернулся в офис. Одному из своих помощников он сказал: «Я имел возможность видеть советника по национальной безопасности в очень дурном расположении духа». На утренней встрече сотрудников Дэниел сухо проинформировал свою команду о том, что они должны прекратить работу над планами по противодействию российским атакам. Некто Прието, один из старших помощников Дэниела, вспоминал: «Я был в недоумении и не мог поверить своим ушам. Мне понадобилось время, чтобы осознать происходящее». Прието заговорил, спрашивая: «Почему, черт возьми, мы отступаем? Майкл, можешь ты помочь нам понять причины?» Дэниел сказал команде, что получил приказ как от Райс, так и от Монако. Они были обеспокоены тем, что в случае утечки информации о планах это вынудит Обаму действовать. «Они не хотели лишать президента возможности выбора», — подытожил позднее Прието.

Это был критический момент, который уничтожил шансы немедленно ответить силой на силу — и принес острое разочарование сотрудникам НСБ, которые над этим работали.

Они были убеждены, что президент и его помощники не понимали, насколько высоки ставки. «Было явное несоответствие между ощущением срочности, которое испытывали сотрудники, и точкой зрения президента и его старших помощников», — вспоминал Прието. Когда руководство заявило, что к теме можно будет вернуться после выборов, Дэниел и его команда запротестовали. «Нет, чем дольше вы ждете, тем больше это подрывает эффективность ответа. Это как уличная драка, где надо сразу бить в ответ», — заметил Прието.

* * *

Обама и его старшие помощники рассматривали брошенный им вызов иначе, нежели сотрудники НСБ. «Президент Обама считал главной целью обеспечение легитимности выборов», — вспоминал Макдоноу. Противостоять Путину было необходимо, считал Обама, но только в том случае, если это не грозило подрывом выборной кампании. Он хотел быть уверен: никакой из предпринятых шагов не приведет к политическому кризису внутри Штатов. Хотя с Трампом такая возможность была велика. Американцы имели за спиной более двух столетий выборов и мирной передачи власти. Обама не хотел, чтобы эта традиция прервалась в его президентский срок.

И вот главы ведомств обсуждали практически важные подробности, детали возможного ответа. Они не были чрезвычайно встревожены тем, что московская кампания влияния могла изменить предпочтения избирателей. Ключевым вопросом был все тот же: как помешать дальнейшему вмешательству русских, которое могло подорвать привычное течение выборов? Мощные санкции? Другое наказание?