Зверь в каждом из нас - Владимир Васильев

– Вот и предскажи хорошую, – закруглился дед. – Бывай!

Генрих махнул на прощание рукой и двинулся дальше по трассе, которая как раз за поселком сворачивала правее, образуя плавную дугу. Слева от изгиба, в низине, виднелись строения: шесть полусферических куполов, пара домиков и прямоугольные ангары на задах. Все это было обнесено отчетливо видимым с такого расстояния периметром.

Несомненно, это была искомая база. К ней от трассы ответвлялась асфальтовая лента, ныряющая, видимо, к арыку, сплошь заросшему ежевикой и ивняком. Вдоль дороги обильно рос тутовник, грея на солнце пузатые кроны.

Генрих шагал по асфальту, когда у гряды, уже на склоне вспух разрыв. Секундой позже в уши толкнулась упругая волна. От неожиданности Генрих даже присел.

Из оптики у него имелось только плоское трехкратное «пенсне». Но даже трехкратного увеличения хватило, чтобы понять: линия противостояния совсем рядом. У подножия гряды копошилась еле различимые точки-людишки, частой цепью стояли какие-то экипажи – не то «Вепри», не то родимые «Фердинанды», и еще отчетливо виднелись окопы ашгабатцев, откуда, собственно, и начали постреливать.

Генриху показалось, что силам альянса стоит только подняться и рухнуть на хлипкие ряды обороняющихся, и те будут неизбежно смяты. Но альянс почему-то медлил.

Оторвавшись от созерцания незримой линии раздела, Генрих торопливо направился к базе.

Дорога вела прямо к бастионным воротам, а дальше – огибала базу со стороны гор и убегала неизвестно куда. Должно быть, к тому же Багиру.

База с расстояния казалась безлюдной. Идя вдоль ограды Генрих присмотрелся – мономорфное заграждение с пропастью колючек, несомненно ядовитых, натянутая в переплетении ветвей и колючек проволока, не иначе – под током. В общем, серьезный периметр. И достаточно высокий, чтобы его смело можно было счесть теоретически непреодолимым.

Проверять преодолимость на практике Генриху в голову не пришло – он не считал себя самоубийцей. Поэтому он потихоньку приблизился к воротам; рядом высилась минимум трехуровневая сторожевая башенка с утыканной прожекторами короной. В открытой будочке под козырьком виднелась верхняя половина охранника и рядом, на вращающейся турели, шестиствольное пулевое чудовище, о каких даже Генрих знал только понаслышке.

«Ни хрена себе! – опешил Генрих. – Вот это охрана!»

Слегка усиленный голос вспорол вновь установившуюся после одинокого взрыва тишину:

– Стоять! Еще шаг – и открываем стрельбу!

Генрих на всякий случай попятился. Его расчеты не оправдались – база по-прежнему охранялась.

Оставалось только обойти базу по периметру, выдерживая благоразумную дистанцию.

И везде, где он шел, охранники на башнях лениво вращали турелями, словно предупреждали: лучше не шутить. Но Генрих шутить давно зарекся, еще в брюссельской спецшколе.

Он почти замкнул кольцо, снова выйдя к асфальтированной дороге недалеко от трассы из Янбаша к Багиру, метрах в трехстах от ворот «Чирс». Огляделся. И вдруг заметил одинокую фигуру, безучастно бредущую по шоссе.

Генрих снова полез за пенсне, и с немалым удивлением опознал в пешеходе давешнюю подругу Шерифа; только теперь она была одета в клетчатую рубашку навыпуск и джинсы, а не в местный балахон, и при себе имела какую-то прикладную полудлинноствольную пушку вроде сибирского автомата Шакурова.

Не успел Генрих решить – окликнуть ему эту загадочную особу или же наоборот, затаиться, из-за гряды, вспоров напряженную тишину, вырвались четыре ромбовидных штурмовика «Валькирия», а секундой позже сотни экипажей альянса обрушили на оборону ашгабатцев сокрушительный залп. И ринулись вниз по склону.

Штурмовики разделились на две двойки, и понеслись над окопами, двойка в одном направлении, двойка в противоположном. Там, где они пролетали, вставала сплошная стена песка и глины.

Альянс принялся настойчиво сжимать кольцо.

Генрих поспешно отступил к похожим на гигантские грибы тутовым деревцам и припал к своей слабенькой оптике.

О девушке на дороге он временно позабыл.

* * *

Когда отдали команду «Вперед», Цицаркин уже успел загнать всех своих своенравных коллег в «Мамонт». Нестеренко временно перестал ругаться, как раз с момента, когда ашгабатцы неожиданно покинули позиции, оттянулись назад и бегом кинулись к ближайшим домам. Самым странным было то, что они побросали на позициях минометы, а если прильнуть к оптике «Мамонта», можно было разглядеть, что винтовки свои допотопные и иглометы они тоже бросают. Прямо на песок. Грузовики туркменских пограничников угомонились несколько раньше, хотя все дни осады они сновали по территории ашгабатцев безостановочно.

– Да… – протянул Рихард озадаченно. – Кажется, конец войне.

– Ты погоди, – мрачно сказал Шелухин. – Может, они там все заминировали как подобает, вот потому и смотались. Думают, мы сунемся, а тут…

– А минометы они для вящей правдоподобности оставили? – скептически осведомился Цицаркин.

– А хоть бы и так? – Шелухин пожал плечами. – Город-то вот он, рядом, и это их город. А покажи мне кретина, который станет разрушать собственный город.

– Думаешь, пустить в город неприятеля – большее удовольствие? – Цицаркин продолжал излучать скепсис.

– Вот, в старину, говорят, защитники предпочитали погибнуть вместе с городом, чем пускать в него врага, – вставил Нестеренко. И, не удержавшись, прокомментировал: – К-кретины…

– Не похожи ашгабатцы на кретинов, – уныло заметил Рихард. – Хотя, оборонять город столько дней, зная, что в конечном итоге все равно удержать его не получится, это, знаете ли…

– Да они просто время тянули, – зевнув, сообщил Цицаркин. И прикрикнул на водителя: – Ну что там, холера тебя дери? Вперед или не вперед?

– Движение по команде, – буркнул водитель, вслушиваясь в шлемофонную перебранку. – Сейчас двинем…

И действительно, вскоре двинули. Медленно-медленно. По чужим окопам шастали сибиряки-саперы; непохоже было, что они борются с какими-нибудь сюрпризами. Скорее просто осматривались.

Потом «Мамонт» с хрустом, слышимым даже в кабине, подмял под бронированное брюхо туркменский миномет; Нестеренко при этом одобрительно крякнул. А вскоре шеренга «Мамонтов» вынуждена была остановиться, потому что уперлась в Ашгабат. В самую околицу.

Тут на связь вышел Коршунович и велел вэ-эровцам и безопасникам всех стран в темпе вытряхиваться из экипажей и собираться к месту, откуда будут пускать сигнальные ракеты. Цицаркин не замедлил выгнать свое войско наружу, на прощание от души хлопнул по спине водилу, и уже снаружи огляделся. Как раз пустили первую ракету, на востоке, около местного аэропорта. Размеренной рысцой подтянулись к сборному пункту; за все время ни единого выстрела не услышали, только хлопки ракетниц. Спецназ на «Вепрях» и «Фердинандах» уже колесил по городу, судя по докладам – рации никто и не думал глушить. Из разговоров Цицаркин понял, что начальство намерено обосноваться в президентском дворце. Потом появился Коршунович; его люди грузились в длинный зеленоватый фургон без окон. Сибиряки, по-честному испросив разрешения у Цицаркина, ушли к своим; Рихард, понятно, остался.