Замужество Изабель - Шейла О'Фланаган

– А как же мы доберемся до дому? – удивилась я.

– Питер нас довезет, – просто ответила она.

– Питер?

– Мой друг. – Она взглянула на меня с вызовом.

– Ну что ж… – Я сделала вид, что все в порядке вещей, но на самом деле мне не терпелось увидеть человека, которого Алисон сочла достойным для такой ответственной миссии, как встреча сестры, и притащила с собой в аэропорт в такую ужасную осеннюю ночь.

Он ждал нас у выхода. Высокий, со светлыми волосами, с ясными синими глазами.

– Если у тебя будут от него дети, – тихо сказала я ей, когда издали она махнула на него рукой, – то все решат, что вы из Скандинавии.

– Изабель! – Она больно ткнула меня в бок. – Я не собираюсь иметь от него детей. Не говори глупостей.

Она подошла к нему и поцеловала в щеку.

– Вот Изабель, – представила она меня.

– Привет, – поздоровалась я.

– Привет, – ответил он. Алисон взяла его под руку.

– Извини, что так долго, – сказала она. – Там полно народу.

– Да, вижу, – ответил он.

Молчаливый, подумала я про себя. Очень трудно представить Алисон в компании с таким молчальником.

– Можно я возьму ваш чемодан, Изабель? – спросил он.

И галантный, продолжала я наблюдение. В этом есть свое преимущество.

– Большое спасибо, – это я уже произнесла вслух.

– Зря предложил, – пошутила Алисон. – У нее там в чемодане кирпичи.

– Ничего, – сказал Питер и легко поднял чемодан. На меня он произвел сильное впечатление – мой чемодан весил не меньше тонны. Когда он отошел заплатить за стоянку, я спросила Алисон:

– Где ты его нашла?

– Я с ним работаю.

– Ты серьезно?

– Совершенно серьезно.

– Служебный роман! – засмеялась я. – Алисон Кавана, отпетая феминистка, закрутила служебный роман!

– Это не роман, – обиженно возразила она. – Это дружба.

– Ну хорошо. – Я постаралась стереть с лица улыбку, но Алисон моих усилий даже не заметила. Она искала глазами Питера.

Наконец мы уселись в машину.

– Скажи, – спросила я по дороге, – зачем тебе понадобилось стричься в машине? Тут все сиденье в волосах.

Питер и Алисон весело засмеялись.

– Это не мои, – сказала Алисон. – У Питера есть Лабрадор. Он линяет.

– О! – Я принялась счищать собачью шерсть со своего клетчатого жакета.

– Прошу прощения, – сказал Питер. – Если бы я знал, что повезу пассажира, то обязательно пропылесосил бы сиденье. Но Алисон наскочила на меня со своей просьбой совершенно неожиданно.

– Алисон! Зачем ты это сделала? Я могла бы и на такси добраться.

– Ничего страшного, – сказал Питер. – Мы все равно собирались сегодня куда-нибудь пойти проветриться.

– Но вряд ли в аэропорт, – заметила я.

– В такую погоду ты вряд ли поймала бы такси, – усмехнулась Алисон.

Дождь лил, не переставая. Я поплотнее закуталась в свой жакет. До чего же здесь холодно! Я с тоской вспомнила о Мадриде, о своих друзьях, которые сейчас, наверное, сидят в спортивном баре или в каком-нибудь другом дешевом, но очень милом ресторанчике, каких там миллионы, и мне стало еще холоднее.

Когда мы приехали домой, центральное отопление уже подключили. В холле, по крайней мере, было тепло. Мать набросилась на меня, едва я переступила порог, и заключила в горячие объятия.

– Добро пожаловать домой, моя родная! – повторяла она, поглаживая меня по голове, как ребенка. – Наконец-то ты к нам вернулась.

Я тоже жадно прижималась к ее груди, вдыхала родной запах.

– Все хорошо, мама, – бормотала я, не слишком вникая в смысл слов. – Как хорошо вернуться домой.

– Я так боялась, что рейс задержится, – продолжала мать. – У нас такая погода!

– Рейс задержался немного, – ответила я. – Хорошо, что Алисон с Питером меня встретили.

– Да, Питер! – воскликнула мать. – Изабель права. С твоей стороны это очень любезно.

– Не стоит беспокоиться, – ответил Питер.

– Снимай скорее куртку и проходи в дом, грейся. – Матери хотелось обнять всех сразу. – Отопление уже час как работает. А то мы боялись, что придется ходить по дому, закутавшись в одеяла, и питаться возле включенной плиты, чтобы не замерзнуть.

Мне было странно вернуться под родной кров. Странно не чувствовать себя хозяйкой своей жизни. Не бродить по дому в одной рубашке. Не сметь переключать телевизор по своему желанию.

Вечером зашла Хани, подружка Яна. Она оказалась еще более красивой, чем на фотографии, и к тому же очень воспитанной и интеллигентной. Ян был от нее без ума, и его трудно было в этом упрекнуть.

Алисон, в свою очередь, была без ума от Питера Хофни. Смешно было смотреть, как вспыхивало ее лицо, когда кто-нибудь произносил его имя. И свой гардероб она сменила полностью: теперь у нее появились какие-то замысловатые изысканные вещи, в которые она облачалась, когда шла с ним на свидание.

Итак, Ян был влюблен в Хани, Алисон – в Питера, и только я, старшая сестра, стала настолько благоразумной, что не испытывала никакой влюбленности.

День рождения Яна прошел веселее, чем я думала. Он арендовал зал в соседнем пабе и пригласил настоящий оркестр, который играл хиты 1970-х. Родители были в восторге и весь вечер бодро отплясывали танцы своей молодости.

– Какая прекрасная идея! – сказала я Алисон.

– О, Ян теперь весь в ретро! – захихикала она. – Но ты права, идея прекрасная. Да и песенки ничего, веселенькие.

Ян подошел спросить, как я себя чувствую.

– О, я едва не отплясала себе ноги! – ответила я. – Такой гимнастики у меня давно уже не было.

– Ты хорошо выглядишь, – заметил между прочим он. – Алисон сказала, что, когда она к тебе ездила, ты была похожа на привидение.

– Она преувеличивает.

– Она сказала, что ты тоскуешь и много пьешь и почти ничего не ешь.

– Она преувеличивает, – снова сказала я.

– А если честно? – спросил он. Очевидно, в семье давно собирались вытащить меня на разговор.

– А если честно, то я действительно некоторое время пила, потому что чувствовала себя несчастной и занималась самооплакиванием. Но теперь я снова в колее, и со мной все в порядке.

– Хорошо, – быстро произнес он. – Я тебе верю. К тому же ты действительно выглядишь классно.

Я была рада, что удостоилась его похвалы. Мне самой хотелось выглядеть на все сто, и я приложила к этому максимум усилий: еще в Мадриде уложила волосы, купила облегающий блестящий топ и черные джинсы, которые сидели на мне как вторая кожа.