От Ариев до Викингов, или Кто открыл Америку - Фарли Моуэт

Добытчики «валюты», по всей видимости, встретились с тунитами сразу же, как только прибыли на земли в высоких арктических широтах. Как же эти два племени повели себя, столкнувшись лицом к лицу? Ни один из эти народов не был по природе воинственным и агрессивным, и те и другие вели практически одинаковый образ жизни, а это все факторы, способствующие взаимопониманию и сближению. Альбаны, надо полагать, не были кровно заинтересованы в том, чтобы вступить в борьбу с тунитами или попытаться изгнать их с исконных земель. Напротив, установление и поддержание добрых партнерских отношений с туземцами как нельзя более соответствовало их интересам не только потому, что это гарантировало их собственную безопасность, но и потому, что туниты обладали обширными познаниями в области рельефа и животного мира данного региона, которые были поистине бесценными для чужеземцев.

Итак, обе стороны стремились к установлению добрых отношений. Туниты рассчитывали извлечь пользу из мореходного искусства и технических познаний альбанов, владевших, в частности, искусством кораблестроения.

Что касается товаров для обоюдовыгодной торговли, то они также были налицо. У тунитов даже в пору их расцвета чрезвычайно редкими были всевозможные металлы, особенно медь и железо. У добытчиков «валюты», по всей вероятности, тоже не было избытка подобных товаров, но они могли предложить какую-то часть своих запасов в качестве особо ценной валюты. Крайняя скудость и малочисленность в поселениях тунитов металлоизделий, имеющих несомненно европейское происхождение, вовсе не доказывает, как утверждают некоторые археологи, что их там никогда не было. Туниты, которым посчастливилось стать обладателями металлических ножей, наконечников для копий и гарпунов и тому подобных вещей, берегли их как зеницу ока и передавали из поколения в поколение до тех пор, пока те буквально не стачивались до основания. Нетрудно представить, с какой тщательностью весь клан бросился бы на поиски таких орудий, если бы одно из них по воле случая оказалось потерянным или даже утраченным. И если найти их не удалось самим владельцам, что странного в том, что их никак не удается обнаружить археологам? Особенно если вспомнить тот факт, что, насколько нам известно, поселения тунитов в последующие века были не раз самым тщательным образом перерыты — на предмет поиска металлических изделий — их преемниками, культурой Туле и инуитами[63]?

И хотя в наши дни на земле не осталось ни одного живого альбана или тунита (или представителя какого-либо другого древнего народа), способных подтвердить, что два эти народа мирно уживались друг с другом, у нас нет и никаких материальных доказательств конфликтов между ними, а это — достаточно убедительное свидетельство того, что они вели мирное существование. В любом поселении на севере Арктики, где обитали добытчики «валюты», можно найти немало вещиц и артефактов явно тунитского происхождения. Радиоуглеродный анализ и другие способы датировки применительно к этим материалам показали, что как минимум некоторые из этих поселений были местом совместного проживания альбанов и тунитов.

Я считаю вышеперечисленные факты неопровержимым доказательством того, что между тунитами и альбанами шел процесс активного смешения. Можно предполагать, что дело обстояло практически так же, как в позднейшие исторические эпохи, когда многие из европейцев-иммигрантов брали себе в жены индианок и инуиток. Видимо, альбаны — добытчики «валюты» точно так же поступали и с женщинами-тунитками.

Том Ли, выражая свое мнение на сей счет, в 1971 г. писал мне:

«В те времена представители Дорсетской культуры были очень немногочисленны, и длинные дома притягивали их к себе, словно магнит. Если бы люди Дорсетской культуры были настроены к чужеземцам враждебно, строители длинных домов вскоре были бы перебиты или в лучшем случае изгнаны. Я убежден, что у нас есть все основания полагать, что европейские мореплаватели мирно уживались с туземцами достаточно длительное время — как минимум, столько же, сколько в более поздние времена — с европейцами во всей Арктике. Сделать это им было даже легче, принимая во внимание близость культур и образа жизни».

В высоких арктических широтах давно наступил август, прежде чем корабль под знакомым названием «Фарфарер» отчалил от лагеря своего клана на берегу Кейн Бейсин. Тяжело нагруженный всевозможными товарами: моржовой ворванью, моржовыми шкурами, бивнями моржей-секачей, шкурами белых медведей и целыми охапками шерстистых шкур мускусных быков, корабль взял курс к родным берегам, где отсутствовал больше года.

Людям на борту судна не терпелось поскорее проделать долгий путь к берегам Сван Фьорда. «Фарфарер» быстро заскользил по волнам вдоль западного побережья Гренландии, и, когда впереди замаячил остров Диско, капитан предпочел идти под его защитой по узкому проливу. Чтобы сократить путь, он держался возле более спокойного наружного берега острова. Капитан поступил так потому, что нутром почувствовал, что теперешняя ясная погода долго не продержится. Путь домой — дело долгое и опасное.

Не успел «Фарфарер» преодолеть и половины пути вдоль опасных западных утесов у берегов Диско, как на ясном голубом куполе небосвода показались облачка — верные предвестники перемены погоды. Свежий бриз, который еще недавно был совсем легким и тянул с северо-запада, стал быстро крепчать и поменялся на северо-восточный. Хвосты облачков растаяли, и по небосводу начала быстро разливаться зловещая тьма. Рулевой покрепче взялся за рукоятки штурвала. Он был бывалым моряком и умел читать знаки небес.

Капитан тоже разбирался в них. На северо-востоке начиналась настоящая буря.

— Правь к берегу, — приказал он. — Держи руль крепче, старина! Мы должны успеть в укрытие к югу от острова, прежде чем этот чертов ветер начнет дуть по-настоящему!

Как только нос корабля повернул в сторону, команда поспешно развернула большой парус. «Фарфарер» тяжело накренился на правый борт, и ветер обрушился на планшир с подветренной стороны. А затем, прежде чем кто-нибудь успел двинуться с места и закрепить парус, ужасный порыв ветра, налетевший со стороны утесов Диско, нанес кораблю такой грозный удар, что он едва не лег на бок. Двое мужчин, выхватив ножи, бросились к парусу, чтобы разрезать его. Но не успели они сделать это, как «Фарфарер» принялся спасаться собственными силами, чтобы не перевернуться. Его мачта, переломившись с оглушительным треском, рухнула за борт, потащив за собой и парус.