Халид. Во власти врага - Ая Кучер

А теперь наслаждаюсь видом с десятого этажа, самого верхнего. Море плещется, солью пахнет и свежестью. Вдыхаю воздух, цепляясь за перила. Холодный ветер поднимается, но мне всё равно.

– Нравится? – мужчина упирается подбородком в моё плечо, прижимается со спины. Его голос полон удовольствия от того, что я наслаждаюсь. – Ммм, колючка?

– Хватит меня так называть.

– А ты прекращай колючки выпускать. Поводов нет.

– Ты меня похитил, Халид. Запер у себя. Моя жизнь полностью в твоих руках. Поэтому пересмотри ещё раз по поводу «нет поводов».

– Ты же кайфуешь, Ад. Отдаешься в сексе на все сто, сама ластишься. И будешь говорить о том, что тебе не нравится? Врушка.

Халид, жестокий-жестокий Халид использует слово «врушка» с такой теплотой, что меня пробирает. Пускает дрожь, закручивает узлы в венах. Ощущение, что его слова это тромб, который отрывается и лишает потока крови в теле. Всего лишает.

Слишком редкие и неожиданные моменты истинной ласки. Бьют всегда в цель, в моё сердце. И мне кажется, что из-за них я становлюсь слабой. Позволяю себе откинуться на его грудь, повернуть лицо так, чтобы потереться о руку, которой мужчина обнимает за  плечи.

Притягивает к себе, парализует.

А я не могу этого допускать. Мы с ним не для друг друга. Ему нужна нежная девушка, слабая. И правильная, чтобы следовала всем законам, приказам. Считала его Богом и подчинялась. Интересная, со стержнем, но не с моей ржавчиной.

Мне нужен тот, с кем я буду оставаться сильной. Кто не будет ломать меня, позволяя быть слабой только когда мне нужно. Халид же сам решает – когда нанести новый удар, прогнуть меня в правильный ракурс.

– Объясни мне, Ада, почему ты продолжаешь ебать мне мозги? Не видишь, что я тебе даю? Ни одна другая и близко такого отношения не получала.

Поездку на море из-за дел Халида? Сомнительный бонус, от которого я не в восторге. Глупо радоваться тому, что меня таскают за собой. Что позволяют выходить на террасу, проводят со мной время.

В моём понимании, это должно идти по умолчанию в отношениях.

Но мы с Халидом не вместе. Мы просто спим, просто живём вместе. Это что-то другое и неправильное. То, что переплавит меня в бесполезную жижу. И с этим нужно заканчивать.

– Не слышу ответ.

– Я не… Ты добиваешься своего, Хал, - произношу совсем не то, что мне хотелось. – Думаю, даже будешь разочарован. Такой прокол…

– Все ещё не услышал ничего по делу.

– Я слышу треск, и вот-вот сломаюсь. Так что ты победил. Только отпразднуешь без меня, ладно? У меня нет сейчас сил на всё это. Знаешь, почему полицейские под прикрытием часто переходят на тёмную сторону? Они не выдерживаю давления, метаний. И часто заводят отношения, под чужим именем, чтобы казаться себе реальными.

– Значит, ты хочешь со мной отношений? – Халид, конечно же, замечает самое главное. – И боишься, что втянешься.

– Мы правда будем вести такие разговоры?

– Обычно ты удивительно собранная. Моя нежность выбивает тебя из колеи. Это факт. Вопрос: что именно тебя задело?

Не понимаю о чём говорит мужчина. Какие факты, какие вопросы? А потом вспоминаю, что сама сделала нашу игру с угадыванием безлимитной. Позволила Халиду пробираться глубже и глубже.

Потому что, на самом деле, я этого хочу. Пускай увидит меня настоящую. Ту черноту, безисходность. Там намного больше жестокости, чем в нём самом и Цербере. Привычке жить местью, выживать. И бороться, до кровавых ран на душе.

У меня ощущение, что если я прерву свою борьбу, то просто исчезну. Как в дурацкой притче о лягушке. Которая билась в молоке и сделала из него масло. А другая – утонула, умерла.

Пока я сопротивляюсь у меня есть шанс. А так я даже не знаю, чем хотела бы заниматься. На самом деле, без подводных камней, планов. Я ведь даже в академию пошла ради возможности подобраться ближе к Церберу.

Да, посадить плохих людей было целью, но побочной, не столь важной. Я ведь впахивала ради одного. Закончить всё, отомстить, разобраться. Цербер убил мою семью, он разрушил её и меня заодно. Я знаю, что бандит не виноват в том, что в детдоме жили звери.

Но он виноват, что я туда попала.

Что тоже стала зверем.

–Ты сейчас единственный человек, с которым я общаюсь, Халид. Ты запираешь меня, держишь под контролем. И я не могу сделать шага. Зажата в клетке. А в клетке, Халид, звери умирают.

– Ты ведь не зверь, Ада, - его ладонь скользит по лицу, разворачивает к себе. Смотрит так внимательно, что у меня ноги подгибаются. – Ты привыкнешь. Тебе уже нравится, просто слишком своенравная, чтобы это признать.

– Ты прав. Я всего лишь человек, Халид. А люди в летке… Привязываются. Очень удобно. Ты мой палач и спаситель в одном лице.

А я не хочу ни того, ни другого.

Поэтому лишь вопрос времени, когда я уйду.

Обратно к прежней жизни или в новую – не важно.

Но с Халидом я не останусь.

Не смогу.

– Ты слишком много думаешь.

Давлю на грудь девушки ладонью, заставляя сильнее вжаться в меня. Всё не пойму, что в её голове крутится. Признанием своим будто скручивает, выжимает из меня последние крохи адекватности.

Если надеялась добиться свободы и моей жалости – неверный расчёт. Во мне отродясь жалости не было. Да и вряд ли к Аде можно было её испытывать. Она сильная, с гордостью и огоньком в медных глазах. Она вызывает уважение, но никак не жалость, которую испытываю только к никчёмным людям.

И отпускать её не намерен. Девушка может сколько угодно крутить носом, и я ей это позволяю. Но у всего есть границы. Если я таскаюсь по вечерам домой, чтобы мне мозги выедали – то значит, что никуда Ада не денется.

Моей будет.

Уже моя.

Просто упрямая до окостенения, ничего признать не может.

– Я всегда думаю, Хал.

Так странно сокращает моё имя в период… Хер пойми как это назвать. Не нежность, это чувство тоже мимо меня. Во время секса её «Халид» звучит проклятием и бранью.

Скорее всего, этот момент можно назвать откровением.

– Вот тут, - указывает пальчиком на свой висок, пока я убираю её волосы в сторону. – Всегда процесс идёт.

– И о чём сейчас думаешь?

– Как счастлива с тобой.

Язвит, за что получает шлепок по заднице. Привычно вскрикивает, вздрагивает. И пытается вывернуться, но я продолжаю. Сжимаю упругую половинку ладонью. Мну, впечатываюсь в неё пахом.

Если бы я всю жизнь членом думал – ничего бы не добился. Секс это кайф, но после дела. А вот с этой колючкой всегда стоит. Мысли, что не впускать бы из постели вообще, не покидают.