Осколки пламени. Огонь, любовь и... мышь - Яна Малышкина

Странно, но с этим саламандром я становилась смелее. Словно точно знаю, что он ничего мне плохо не сделает. А наоборот защитит…

Глупые мысли.

Огненный молчал, только взглядом прожигал. Но за последнее время он часто на меня таким взглядом смотрит. То ли убить хочет, то ли сжечь.

На скулах заходили желваки. А кадык нервно дернулся, когда он сглотнул, отводя взгляд в сторону.

Грассор что-то пробормотал. Показалось, что мелькнуло слово «ненавижу». Но не уверена.

— Что?

— Почему так выглядишь? Что случилось? — спросил он громче, полностью проигнорировав мою просьбу про вежливость.

— Все хорошо, — нахмурилась я.

— Послушай, исса, — саламандр чуть склонился ко мне. Почувствовала себя маленькой-маленькой. — Ты можешь просто сказать, какого огня, произошло?!

Перестав гипнотизировать его подбородок. Выше я не решалась посмотреть. Но после его вопроса перевела взгляд выше.

— Не ваше дело!

И упрямо поджала губы.

Саламандр глубоко вдохнул, видимо, чтобы успокоиться. Но прошипев что-то, отшатнулся от меня. Недоуменно смотрю, как саламандр стиснул кулаки. А когда снова посмотрел на меня, чуть сама не отшатнулась. Столько в его взгляде было огня.

И сверля меня этим взглядом, яростно воскликнул:

— Это приворот. Ты приворожила меня!

— Что? — резко севшим голосом спросила я. И было от чего.

Любовное колдовство запрещено. И не просто запрещено, но нелегально все-таки продают. Нет.

Даже самая глупая девушка не станет пользоваться приворотом. За это смертная казнь, которую ввел прошлый император. Потому что эта магия такая же, как темные ритуалы. Из-за приворота теряют волю. Она порабощает, ломает.

И тут меня обвиняют в запретном.

— Я думал, что смогу перебороть это. Не подаваться влиянию магии. Но нет. Ты мне снишься каждую ночь! Я все эти дни, что пытался держаться от тебя подальше, сходил с ума. Как в огне горел и не сгорал. Я не верю тебе. Ни одному твоему слову. Ни одной твоей невинной улыбке и взгляду. Ты метаморф. Для вас врать, как дышать. Да я сам видел тебя у Кольена! И я понимаю все это. Осознаю. Но чем дальше, тем больше я увязаю в тебе. Это неестественно! Все эти дни… что я держался от тебя подальше… мне было плохо. А мои чувства, как пожар, только разрастаются и усиливаются. Ты наложила на меня приворот!

— Я? Нет… Да почему ты так решил?

— Да потому что меня к тебе тянет! И если бы ты носила огненную личину, я еще понял. Но меня тянет к тебе даже когда ты бесцветная мышь! Это ненормально! Тут не могло обойтись без магии! — сорвался он.

А меня захлестнула обида.

Да, я в курсе, что не красавица. Чем сильнее дар метаморфа, тем более незаметнее внешность. В Империи эта истина известная и ребенку. И относятся к этому нормально.

Но… Это оскорбительно! Заявлять мне такое в лицо! Должна же быть у саламандров хоть какие-то рамки морали.

— Значит, тебя ко мне тянет? — спросила с обидой в голосе, переходя на фамильярное «ты». — А меня от тебя тошнит! Вон пошел!

Ох, и вытянулась же у него мордашка огненная. Хоть и симпатичная, но наглая.

Саламандр еще что-то хотел сказать, но я вытолкала его, не дав сказать и слова. Закрыла дверь.

Гад он, а не саламандр!

Отошла от двери, походила по комнате. Туда-сюда. Нет, а я виновата, что у метаморфов так устроенно?!

На глаза попало зеркало. И я подошла к нему.

Обычная я. Неприметная, невзрачная, серая. А если вспомнить, что у меня достаточно сильный дар, то… Внешность у меня соответствующая.

Я знаю, как выгляжу. И знаю свои недостатки. Но…

Крепко зажмурилась.

Распахнула глаза.

На меня смотрела невероятная красавица. Яркая, обалденно красивая. Утонченные черты лица. Лукавые, глубокие, как озера, глаза. Блестящие волосы, падающие водопадом.

Такая красивая. Такой не то, что вслед будут оборачиваться, когда она пройдет мимо. А штабелями будут укладываться.

Криво усмехнулась, смотря, как моя внешность поплыла, изменяясь. И в зеркале снова отражаюсь обычная я.

«— Весней, ты уже третий день не снимаешь личину. Все хорошо, милая?

— Да, пап.

— Почему тогда ты так ходишь?

— Я не хочу ее снимать, — ответила нехотя.

— Почему? Твой резерв не безграничен.

— Все хорошо, — попыталась я улизнуть.

Но меня перехватили сильные руки отца. Он мягко развернул меня к себе и тепло позвал.

— Весней?

По щекам потекли слезы. Я не хотела, но слезы все лились и лились, как я не старалась их вытереть.

— Весней, умница моя. Хорошая. Что случилось, красавица моя? — нежно спрашивает отец.

А я начинаю рыдать еще громче.

Папа подхватывает меня и усаживает к себе на колени. Ласково начинает гладить по ярко рыжим кудрям.

А мне становится стыдно. Папа всегда говорил, что ему нравятся мои волосы. Я же считала их блеклыми.

— Солнышко мое.

— Па-а-ап. Я не красивая, — прорыдала я.

— Солнышко мое.

— Па-а-ап. Я не красивая, — прорыдала я.

— Кто тебе такое сказал? Ты очень красивая.

— Не-е-ет. Не красивая. Я блеклая. К-как привидение. Как моль!

Слезы начинают литься фонтанчиком. И я просто закрывая лицо ладошками.

— Милая, ты красивая.

— Нет, — шмыгаю. — Я белая. Не заметная. Я никому не нравлюсь.

— Ты мне очень нравишься, — улыбается папа.

— Потому что я твоя дочь, — замечаю чуть обижено.

— И что? — смеется он. — У меня самая красивая девочка. И не одна, — подмигивает. — Твоя мама тоже красавица.

Киваю.

— Да. Мама очень красивая. А я — нет.

Вытираю слезы, шмыгая.

— Я хотела быть как мама. Красивой.

— А зачем ты хочешь быть красивой?

— Чтобы нравиться другим детям, — отвечаю неохотно. И не выдержав, рассказываю: — Они смеются. Говорят, что у такой иссы, как у мамы, родилась я. Блеклая и некрасивая. Словно в меня цвет забыли влить!

Рыдания только стихнув, начались вновь.