Оборванные нити. Том 3 - Александра Маринина

— Это мы уже слышали, — раздался недовольный голос главной медсестры, — а что вы сделали, чтобы повернуть ситуацию в нашу пользу? Вы предпринимали какие-нибудь шаги, чтобы мы получили деньги? Или вы только ходите и спрашиваете, как дела, и утираетесь, когда вам отвечают, что все плохо?

Выпад этой сотрудницы был грубым, но отнюдь не неожиданным: с ней у Саблина отношения в последнее время сильно испортились, и Светлана то и дело докладывала ему о тех гадостях, которые распространяет о начальнике Бюро главная сестра.

— Я вам еще раз повторяю, — скрипнув зубами, сказал Саблин, — вопрос с выплатами до сих пор не решен. Если бы вы все работали так, как я требую, и добросовестно относились к своим обязанностям, мне не приходилось бы тратить время на то, чтобы контролировать и перепроверять каждый ваш шаг, и тогда я мог бы позволить себе роскошь каждый день торчать в администрации, заводить правильные отношения с нужными людьми, пить с ними водку и ходить в баню, а потом ненароком попросить, чтобы наше Бюро вставили в список тех, кто получит выплаты в первоочередном порядке. Но вы сами с вашей ленью, безответственностью и разгильдяйством не даете мне такой возможности. Поэтому выбирайте: или вы начинаете нормально работать, или никаких выплат вам не будет.

Эти слова были встречены неодобрительными взглядами, но вслух больше никто не высказывался.

— Планерка закончена, все свободны, — не терпящим возражений тоном произнес он. — Изабелла Савельевна, будьте добры, зайдите ко мне.

Кроме разговора об эксперте, которого можно перевести на «живой» прием, у Сергея было к Сумароковой еще одно дело, возникшее сегодня утром, когда он просматривал принесенные из регистратуры только что поступившие направления на исследования и экспертизы. Собственно, направлений было всего три: один гнилой труп, который Саблин в воспитательных целях расписал Коле Гаврышу, один самоубийца, вынутый из петли, и некий гражданин, скончавшийся в машине «Скорой помощи» по пути в больницу. Этот гражданин по фамилии Землянухин интересовал Саблина более всего: история его скоротечной болезни и все симптомы, описанные в приложенных к направлению документах, до боли напоминали случай Рустама Кудиярова. Сергей собирался провести вскрытие сам, но на всякий случай хотел бы, чтобы в секционной присутствовала Изабелла Савельевна — единственный эксперт-танатолог в его Бюро, которому он полностью доверял.

— Даже и не знаю, что вам ответить, Сергей Михайлович, — задумчиво проговорила заведующая танатологией. — У меня народ такой, что и не выберешь, кого можно вам предложить. Хорошего эксперта жалко отдавать, у меня тогда совсем никого не останется, а плохого Вихлянцев не возьмет: зачем ему плохой эксперт?

— Вихлянцев будет работать с тем, с кем я прикажу, — жестко ответил Саблин. — Пока еще начальник в Бюро я, а не Юрий Альбертович. Колю Гаврыша отдадите?

— Ой, да ради бога, — замахала руками Изабелла Савельевна, — пусть поработает с живыми людьми, а то у него явные проблемы с определением прижизненности повреждений. Берите, не жалко.

— Хорошо, — кивнул Саблин, — если до этого дойдет, буду иметь в виду Гаврыша. Теперь вот что, Изабелла Савельевна. Я вам сегодня расписал труп мужчины, скончавшегося в машине…

— Да-да, я помню, — перебила она. — Честно говоря, Сергей Михайлович, я не поняла, почему именно мне вы это поручили. Там что, какие-то необыкновенные сложности? Или с клиницистами опять терки?

Он объяснил ей, чем вызвано такое внимание к данному случаю. Случай Кудиярова Сумарокова помнила хорошо, так что мысль Сергея схватила на лету.

— Я хочу сам провести вскрытие и исследование трупа Землянухина. Но я прошу вас принять участие. Хотя бы просто постоять рядом. Для меня как для начальника Бюро оскорбительна ситуация, когда я не могу сказать точно, от чего человек умер. Профессиональная гордость задета, понимаете?

Сумарокова усмехнулась и кивнула.

— Сегодняшний случай очень похож, и не могу смириться с мыслью, что мне снова придется подписывать акт, в котором будут стоять слова «отравление неустановленным веществом». Мне экспертное самолюбие не позволяет. Поэтому я хочу подстраховаться вашими глазами и вашим опытом. А вдруг я действительно при исследовании трупа Кудиярова чего-то не увидел, или не понял, или неправильно интерпретировал…

— Разумеется, я приду к вам на вскрытие, если вам так нужно, — согласилась Изабелла Савельевна. — Но вы ведь судите только по клинической картине, а она довольно типична: острый энтероколит встречается сплошь и рядом. Почему вы считаете, что эти два случаи похожи?

Вот тут-то и таилась загвоздка. Если Кудияров был отравлен именно на Дне города, когда перекусывал горячими чебуреками и шаурмой, приготовленными в киоске на площади, ибо нигде больше это произойти не могло, то здесь ситуация выглядела несколько иначе. Получив направление на исследование, Сергей с самого утра связался с врачом «Скорой помощи», который безуспешно старался довезти умирающего до больницы. Врач оказался опытным и успел задать членам семьи Землянухина кое-какие необходимые вопросы, и выяснил, что тот, молодой мужчина 26 лет от роду, дома вообще почти никогда не ел, потому что на завтрак пил пустой кофе и убегал на работу, а приходил за полночь, проводя свободное от работы время с друзьями и девушками. Где он ел, что он ел и когда, ни мать, ни сестра точно сказать не могли, а сам Землянухин, пока еще был в сознании, смог перечислить только три-четыре заведения, которые он обычно посещал. Для того чтобы установить достоверно, где и когда он принимал пищу, нужно было проводить целое расследование. А так… Бар «Снежинка», кафе «Полярное», спортбар на Пролетарской… Кафе «Полярное» было постоянным местом, где Землянухин обедал, беря самые дешевые блюда: он работал продавцом-консультантом в магазине электронной техники, где никакой рабочей столовой не было и быть не могло, а кафе было единственным заведением общепита, расположенным в зоне шаговой доступности. Бары же он посещал по вечерам.

— Зачем вы собирали все эти сведения? — удивилась Сумарокова. — Вы что, так уверены, что причина смерти — отравление? Даже до вскрытия?

— Да нет же, — раздраженно ответил Сергей, — ни в чем я не уверен. Может, это действительно энтероколит, может — алкогольная или какая-нибудь другая интоксикация, но может быть и отравление. Я хочу быть готовым ко всему. Не будет мне покоя, пока я не разберусь со случаем Кудиярова.

Сумарокова посмотрела на него внимательно и серьезно и снова усмехнулась:

— Какой вы еще молодой, Сергей Михайлович.

Когда за Изабеллой Савельевной закрылась дверь, Саблин задумчиво посмотрел на лежащие на столе бумаги. Их много, а скоро станет еще больше: он принял решение с сегодняшнего дня регулярно направлять в администрацию официальные письма, в которых разъяснять ситуацию и обосновывать необходимость сохранения сотрудникам Бюро судмедэкспертизы экологических выплат в прежнем объеме. Пусть присылают такие же официальные ответы. Пусть требуют у него дополнительные сведения о доходах каждого сотрудника Бюро хоть за последний год, хоть за три года, хоть за пять лет — он все предоставит. Это будет отнимать массу времени и сил, это будет длиться долго, но идти другим путем — путем завязывания знакомств, дутья в задницу и лизоблюдства — Сергей Саблин позволить себе не может.