Золотая гондола - Барбара Картленд

Из-за неожиданного визита графини они едва не опоздали. Ей не удалось перемолвиться словом с сэром Харвеем до того, как они отправились в быстрой гондоле во дворец графа. Там их проводили в апартаменты, совершенно отличные от тех, которые служили для дневных приемов. Они были меньше по размеру, но великолепно обставленные, с превосходной коллекцией картин великих мастеров, не уступавших тем, что находились в парадных залах.

Когда они приступили к обеду, за столом собралось около дюжины человек, но весь разговор, казалось, вращался вокруг тетушки графа, явно обладавшей весьма властным и волевым характером. Кроме того, ей были присущи остроумие и жизнерадостность, и Паолина убедилась, насколько справедлива была старая поговорка: «Венецию создали мужчины, но управляют ею женщины».

Граф сидел на противоположном конце стола, но создавалось впечатление, что именно его тетушка, а не он, была здесь истинной хозяйкой. Когда с первой переменой блюд было покончено, граф прошептал на ухо Паолине:

– Моя тетушка всегда предпочитает обедать на старомодный манер. Сейчас мы должны перейти в соседнюю комнату, где нас ждет вторая перемена.

– Какой странный обычай! – воскликнула Паолина.

– Так всегда было принято в лучших домах Венеции, – ответил он. – В этой зале нам подавали суп и рыбу, в следующей нас ждут дичь и жаркое, а в третьей – сладости, мороженое и десерт, которым обычно заканчивается обед.

Паолина едва удержалась от смеха, но остальные гости, по-видимому, воспринимали это как естественный порядок вещей и, поднявшись с мест, торжественно проследовали в соседнюю комнату, где уселись за столь же изысканно сервированный стол, уставленный золотой утварью и экзотическими цветами.

Таким образом обед занял больше времени, чем обычно, и когда они вышли из третьей, и последней, залы, Паолина шепотом обратилась к сэру Харвею:

– У меня ужасно болит голова. Не могли бы мы вернуться домой и не появляться на балу?

Он окинул взглядом ее сшитое по последней моде платье из французской парчи, с отделкой из золотистого кружева, украшенное мелкими бриллиантами и цветами, вышитыми на ткани и покрытыми эмалью – этот наряд был заказан для нее уже в Венеции.

– Разве вы не хотите, чтобы ваша красота предстала перед всеми в самом выгодном свете? – спросил он машинально и по ее глазам понял, каким будет ответ.

– Хорошо, – произнес сэр Харвей мягко. – Предоставьте это мне.

Паолина отошла от него и направилась в гостиную, незаметным движением оправив платье и сознавая, что, коль скоро оно произвело на него благоприятное впечатление, все остальное не имело особого значения.

Когда сэр Харвей объявил, что им необходимо вернуться домой, раздались многочисленные протесты, особенно со стороны графа.

– Моя сестра весь день страдала от сильной головной боли, – объяснил он. – Я полагаю, это из-за приближающейся грозы. Надеюсь, вы извините нас.

– Мне не хочется с вами расставаться, . – обратился граф к Паолине, отведя ее в сторону так, чтобы никто не мог их услышать. – Давайте вместе отправимся на бал, хотя бы ненадолго. Я должен сказать вам нечто очень важное.

По его взгляду она догадалась, что именно.

– Нет, я не могу находиться... среди толпы, – отозвалась Паолина, охваченная внезапным страхом. – Я глубоко тронута вашей добротой, но сегодня вечером... мне слишком нездоровится.

– Но мы сможем увидеться завтра? – не сдавался он. – Обещайте мне.

– Да, да, завтра, – обещала она, чувствуя, что завтра, может быть, никогда не наступит.

– Ловлю вас на слове, – произнес граф и поднес ее руку к своим губам.

– Я не могу больше этого вынести, – сказала Паолина, когда она и сэр Харвей уселись в гондолу. – Нам надо уехать отсюда. Здесь кругом одна сплошная фальшь и притворство. Я хочу побыть наедине с вами.

Она говорила по-английски, но он приложил палец к се губам.

– Будьте осторожны, разговаривая в присутствии гондольеров, – предостерег он ее чуть слышно. – Многие из них знают намного больше языков, чем желают признать.

Паолина слегка вздохнула, подумав, что не в силах больше разыгрывать эту лживую комедию. В этот момент она желала только быть рядом с сэром Харвеем, слышать его признания в любви и поведать ему, сколь много он значил для нее.

Когда гондола подплыла к палаццо, Паолина соскочила на набережную и взбежала по ступенькам к парадному вестибюлю. Там оставались лишь двое лакеев. Остальные уже отправились спать.

– Buono notte[14], – обратилась к ним Паолина и заспешила вверх по лестнице.

Сэр Харвей вошел вслед за нею. Она слышала звуки его шагов и уже представляла себе, как он заключит ее в объятия, когда они окажутся наверху. Она так ждала этого мгновения, так стремилась к этому всем своим существом, предвкушая весь вечер заветный миг. Она ускорила шаг, но, едва приблизившись к лестничной клетке, заметила стоявшего там Альберто.

Девушка в нетерпении подняла на него глаза и собиралась было отпустить его, но слова замерли у нее на губах.

– Что такое? В чем дело, Альберто? – только и могла спросить она, но тут голос сэра Харвея, более громкий и решительный, перебил ее:

– Что там еще стряслось?

Вопрос прозвучал резко, но Альберто ответил не сразу, выжидая, пока они не поравняются с ним.

– Герцог, ваша милость... – прошептал он.

Казалось, что у него от страха пересохло в горле.

– Я знаю, что его светлость здесь, – отрывисто произнес сэр Харвей. – Мы видели его прибытие сегодня утром. Полагаю, он остановился во дворце дожа. Тебе не стоит тревожиться из-за этого. Здесь, в Венеции, он не сможет причинить тебе вреда.

– Нет, ваша милость, дело не в этом, – с трудом выдавил из себя Альберто. – Кто-то из его людей побывал здесь. Я видел, как он вылез через балкон из окна вашей спальни.

– Кто-то из его людей! Что ты хочешь этим сказать? – осведомился сэр Харвей.

– Я понял, что произошло, – отозвался Альберто. – Вы не говорили мне об этом, но я догадался.

– О чем ты говоришь? – спросила Паолина.

Но сэр Харвей, по-видимому, отлично понял, что имел в виду Альберто, так как он сразу бросился через анфиладу к своей спальне, распахнул дверь и остановился у самого порога, окинув взглядом комнату.

Паолина последовала за ним. Она понятия не имела, что все это значило, однако поспешила вслед за сэром Харвеем и, встав рядом, заметила на противоположной стене то, что он искал – маленькую открытую панель. Она была покрыта росписью, как и все стены комнаты, и хотя Паолина никогда раньше не обращала на нее внимания, она догадалась, что там должен был находиться тайник. Теперь тайна его была раскрыта и он был пуст!