Компания чужаков - Роберт Уилсон

В 4.30 вечера Лазард скинул ноги с кровати, поправил брюки, надел пиджак, белую шляпу и солнечные очки. Взял чемодан из кожи карамельного цвета и кейс ему под стать, оба с темно-красной монограммой «БЛ». Спустился к стоянке такси и доехал до аэропорта. Сдал чемодан в багаж, выпил кофе, опытным взглядом обнаружил в здании аэропорта двух агентов: британского и германского.

В 5.45 Лазард вошел в туалет, справил нужду и начал старательно мыть руки, поджидая, пока разойдутся другие посетители. Тогда он зашел в крайнюю кабинку, где лежала вчерашняя спортивная газета «А Бола». Сняв шляпу и очки, Лазард пропихнул их под перегородкой в соседнюю кабинку, а вслед за ними и кейс. Снял с себя костюм и красный галстук, коричневые английские ботинки и протолкнул их следом за шляпой, но тут заметил, что шляпа так и лежит на полу. Лазард замер, глаза его в страхе расширились. Проверил газету: нет, все верно, та самая. На краткий панический миг ему привиделось: чужак в соседней кабинке с недоумением следит за появлением шляпы, кейса, стопки одежек. Зовет полицию. А Лазард даже сбежать не может в носках и нижнем белье.

Ох, отлегло! Из-под перегородки выполз темный костюм. Черная шляпа, темно-синий галстук, черные ботинки, на этот раз никаких кейсов. Лазард сноровисто переоделся, вышел из туалета, доехал на такси до центра, а оттуда — на поезде до Белена.

В 6.20 человек в светло-синем костюме, белой шляпе и солнечных очках, с кейсом, обтянутым кожей цвета карамели (крупная красная монограмма «БЛ»), зарегистрировался на вечерний рейс в Дакар. Самолет взмыл в воздух, а усталые агенты противоборствующих государств уселись писать рапорты.

Провал запланированной на утро операции сокрушил Сазерленда. Он все еще ознобно дрожал, растянувшись в кресле, машинально уминая в трубке табак. Роуз бесцеремонно распахнул дверь, вошел, навис над столом.

— Кое-что нам удалось спасти после фиаско у ворот посольства.

— Лазард улетел?

— Будем надеяться, информация Фосса окажется точной и наш человек везет с собой алмазы.

— Фосс запросил о встрече.

— Уже?

— Уверяет, что это еще серьезнее, чем вчерашний разговор.

Оставив послание с просьбой о встрече в английском «почтовом ящике», Фосс расположился в Садах Эштрела, где рассчитывал дождаться испанца. Очередная газета, свернутая в трубочку, лежала наготове. Издатели прямо-таки состояние себе составят на шпионах с газетами. Когда война закончится, тираж рухнет. Кто бы стал покупать эти жестко отцензурированные выпуски для чтения! Не говоря уж о специфическом языке португальских журналистов. Их красоты весьма напоминают стиль графини, если верить отзывам Волтерса, с тем только отличием, что тут, и содрав четыреста слоев белья, до лодыжки не доберешься.

Пако рухнул на скамью рядом с Фоссом. Пахло от него совсем скверно, как будто с потом выходила какая-то зараза, желтая лихорадка, а то и чума. Черная полоска пены на губах Пако напомнила Фоссу народное прозвание желтой лихорадки — черная немочь, черная рвота.

— Вы все-таки больны.

— Ничуть не более чем с утра.

— С утра вы говорили, что все в порядке.

— Пришлось полежать, — признал Пако, подавшись вперед, упираясь локтями в колени, как человек, мучимый коликой в животе.

— Что с вами?

— Не знаю. Вечно хвораю, и мать тоже маялась, а дожила до девяноста четырех лет.

— Сходили бы к врачу.

— Врачи! Они одно твердят: «Господь Бог неладно сотворил тебя, Пако!» И за это еще деньгу требуют. Не пойду я к врачам.

— Что выяснили про ту квартиру?

— Явка коммунистов.

— Уверены?

— Они и не прячутся. Служба государственной безопасности их живо обнаружит.

— Не стоит торопить события, Пако.

— Им я доносить не стану. Уж эти красные, — покачал он головой. — Да они способны дать объявление о явке в своей «Аванте!» — в разделе «Недвижимость».

Испанец попытался скроить ухмылку, но выглядело это так, будто он пытается справиться с судорогой.

Возвращаясь домой, Фосс все пытался стряхнуть с себя невидимую заразу, подцепленную от Пако. Ему смутно мерещилось: Пако — его смерть.

Вторник, 18 июля 1944 года. Квартира Фосса, Эштрела, Лиссабон

Забравшись на спинку дивана, Фосс мог через слуховое окно своей чердачной квартиры разглядеть не только Сады Эштрела, но и площадь перед Базиликой. Анна уже вышла из Садов, а за ее спиной Фосс угадал силуэт Уоллиса. Тот небрежно прислонился к ограде, читая — кто б мог подумать! — газету. Интересно, сумеет ли Анна отделаться от Уоллиса? Вот он поднял голову, когда Анна пересекла площадь и вошла в церковь. Уоллис занял позицию в тенечке у входа, закурил сигарету, небрежно привалился к стене. С высокого церковного шпиля сорвалась стайка голубей, покружила над площадью, вернулась на прежнее место. Быстро прошагала мимо Уоллиса монахиня, решительно одолевая ступеньку за ступенькой. Пробежали бритые, замурзанные и босоногие мальчишки, за ними по пятам — размахивающий дубинкой полицейский. Форменное кепи свалилось, повисло на резинке за спиной. Фосс пощупал холодное влажное полотенце, подвешенное к задвижке окна, — как там охлаждается припасенная бутылка вина? Закурил, стряхивая пепел на мощеную улицу под окном.

— Часто ты так сидишь под окном, дожидаясь своих подружек?

Резко обернувшись, Фосс чуть не свалился со своего насеста. Анна уже сидела в деревянном кресле, выпростав ноги из туфель. Лицо жесткое, ни тени той нежности, что почудилась ему давеча при ласковом огоньке спички. Но тем-то и нравилась Фоссу эта девушка, все время меняющаяся, все время бросающая вызов. Он шагнул было к ней, но незримое магнитное поле оттолкнуло его назад к дивану.

— Какая смена моя? — спросила Анна. — Какие часы мне отведены?

Он продолжал курить, поспешно соображая, вглядываясь в ее лицо.

— Можешь кинуть мне пачку, — намекнула она.

Он снова поднялся.

— Бросай!

Пачка сигарет полетела через комнату, и Анна поймала ее небрежным взмахом руки. Коробок спичек лежал на столике возле нее. Зачем-то она прочла название, прежде чем прикурить.

— Отель «Негрешку», — заговорила она. — Бичем Лазард предлагал мне съездить туда. Самое, говорит, подходящее в Лиссабоне место для элегантной пары. Вроде Джуди Лаверн и Патрика Уилшира, например. Надо будет подумать насчет этого. Ты тоже водишь туда своих?

— Своих кого?

— Конечно, меня-то в «Негрешку» не поведут, — продолжала она. — Все, чего я удостоюсь, — стакан теплого белого вина. А дальше что? Постель, так я понимаю.

Она покосилась на кровать, видневшуюся в приоткрытую дверь спальни. Узкое и жесткое на вид ложе отшельника, отнюдь не королевское ложе донжуана, крытое шелком, с узелками на бахроме в память одержанных побед.