Смерть под кактусом - Лариса Ильина

— Я перепугалась до смерти… Он чего хотел-то?

— Поди спроси, — развеселилась я.

— Если это вор? Хотел пошарить в пустом коттедже, а там мы…

— Может, и вор. А может, и маньяк…

— Сексуальный? — оживилась подруга. — Может, вернемся?

Я посмотрела ласково, но выразительно:

— Пусть живет, бедненький. У нас с тобой есть чем заняться. Или ты тут до рассвета трепаться собираешься?

— Все-таки странно. Чего его как раз сейчас туда занесло? За нами следил? Слушай, а может, Федин приятель приехал? — Тайка взглянула задумчиво. Потом уставилась мне на руки, и ее брови поползли вверх. — А это что?

— Ой! — сказала я.

— Это не «ой!», — сурово поправила Мегрэнь. — Это кобура.

— Мама… — судорожно ощупав правое плечо, я заскулила, поскольку через него действительно была переброшена портупея.

— Что, и пистолет там? — недоверчиво спросила Мегрэнь.

Я опустила вниз руку и тряхнула кобуру:

— Ага…

— Не тряси его, дура… — взвизгнула Тайка, — это не шейкер! Господи, ну зачем ты его взяла?

— Я не брала! Я его просто держала… Так получилось… само. Если бы не тот мужик…

— Само! — передразнила Мегрэнь, качая головой. — Горе луковое…

— Что теперь с ним делать? Выбросим?

— Офонарела совсем? — Она тяжко вздохнула. — Ладно, давай сюда… — Я с огромным облегчением сунула ей в руки портупею. — Но имей в виду: мои познания в обращении с огнестрельным оружием носят чисто теоретический характер.

— И слава богу, — буркнула я, наблюдая, как подруга тщетно пытается затянуть ремень. — У Феди плечи малость пошире…

Тайка сердито блеснула глазами, одернула куртку и поглядела вдаль. Затрагивать вопрос, откуда у столь привлекательного молодого человека в тумбочке оказался пистолет, ей явно не хотелось. Впрочем, как и мне.

Мы махнули через ограду и быстро пошли вдоль нее к широкой натоптанной тропе, уходящей в лес…

Знакомая уже дорога не отняла много времени. Бодро одолев последний поворот, мы сбавили скорость и прислушались.

— Похоже, никого, — протянула Тайка, оглядываясь.

— Было бы весьма странно, если бы в это время здесь толпы прогуливались.

— Куда теперь? Где сарай? Может, карту посмотреть?

— Сарай должен быть где-то рядом. Дай-ка фонарь, так ничего не видать.

— Фонарь… — пробормотала Мегрэнь растерянно и начала торопливо хлопать по карманам. — Ой, я, кажется, того…

— Чего «того»? — не поняла я, но сразу заподозрила неладное.

— Забыла… В смысле, уронила в домике… Когда мужик подкрался…

Закипая праведным гневом, я всплеснула руками:

— Прекрасно! Просто восхитительно! И что теперь нам делать в темноте?

Мегрэнь мгновенно парировала:

— Зато у нас есть чем отстреливаться!

Мы обе умолкли, в мыслях награждая друг друга весьма нелестными эпитетами.

Время шло, а мы все еще стояли посреди дороги, не в силах найти подходящее решение. Несмотря на то что погода сегодня способствовала и луна здорово напоминала прожектор, все же для серьезных поисков света было маловато.

— У меня есть два варианта, — сказала я. — Первый — вернуться. Второй — добраться до сарая и подождать пару часов, пока хоть немного рассветет. Часовня где-то рядом, и, возможно, мы успеем ее отыскать.

Похоже, второй вариант понравился подружке больше. В чем я особо и не сомневалась.

Мы двинулись вперед, вертя головами во все стороны: сарай стоял чуть в стороне от дороги, и проглядеть его было парой пустяков. Однако фортуна наконец решила повернуться к нам соответствующим местом.

— Вон он! — радостно ткнула пальцем Тайка и ломанулась через кусты.

Через пару минут мы снова устроились на колючем и вонючем сене.

— Во сколько сейчас светает? — поинтересовалась Тайка.

Я пожала плечами и свернулась калачиком. Бессонные ночи и беготня сказывались — все мышцы ломало, словно нас били. Меня потянуло в дремоту.

— Как ты думаешь, — подала голос подружка, — что подумает завтра Федя, когда найдет у себя в коттедже фонарик Игоря?

— А он что, подписан?

— Не знаю… Наверное, нет.

— Тогда черт с ним.

Я испугалась и открыла глаза. Надо мной светлым пятном маячила всклокоченная подруга.

— Светка, вставай! Светка, мы проспали!

Сообразив наконец, где нахожусь, я облегченно вздохнула.

— Сколько времени?

— Уже почти рассвело…

Я мигом скатилась на землю. Выглянув за дверь, поняла, что рассвет совсем близок. Мегрэнь высунулась рядом и запыхтела на ухо:

— Что теперь делать? Возвращаться? Вернемся завтра…

— Здесь до завтра дожить нужно… — резонно возразила я, ежась от холода. — И неизвестно, сможем ли мы еще раз так удачно смыться. Ведь если эти уроды узнают, что мы тут рыщем, мало нам не покажется. Нельзя им дать понять, как мы относимся к этому на самом деле…

— Знаю, — досадливо сморщилась Тайка.

— Тогда нечего время терять.

Мы покинули сарай и снова вышли к тропе.

Сложив воедино и проанализировав увиденное и услышанное за последние дни, излазив вдоль и поперек карты, оставшиеся у нас после кражи папки, мы пришли к выводу, что часть фамильной коллекции Георгиевских в самом деле была спрятана в каком-то тайнике, месторасположение которого было указано на пергаментных листочках. Казавшаяся глупой старческой причудой папка, набитая кипой пожелтевших бумаг, приобретала смысл и самую что ни на есть реальную цену.

Первые два листка вполне конкретно указывали, где находится тайник, однако символ, обозначавший его на карте, покрывал собой добрую сотню метров, и не каких-нибудь, а квадратных. Разыскать что-либо в глухом лесу на такой большой территории — задача не из легких. Поэтому, как оказалось, самую большую ценность приобретал третий, самый непонятный листок, состоящий из сплошных цифр, символов и сокращений. По всей видимости, именно его так страстно желали получить те, кто превратил нашу тихую размеренную жизнь в сплошной клубок беготни, подслушивания и слежки. Однако, даже сумев заснять на камеру все имеющиеся у нас документы, они так и не смогли сообразить, какую же информацию таила в себе эта невзрачная потрепанная бумажка. И все потому, что не имели возможности поболтать на досуге с кроткими благочестивыми монашками из местного монастыря и не слишком ломали головы над принципом шифровки слов и словосочетаний, сидя на том самом чердаке, куда регулярно наведывались для киносъемок. Именно поэтому нам не позволили уехать и теперь пасли, словно овец на пастбище.