Белая королева - Филиппа Грегори

Однако первая попытка Маргариты переправиться через Северн в Глостере оказалась неудачной. Эдуард отдал приказ ни в коем случае не дать армии королевы добраться до территории Уэльса, и крепость Глостер преградила ей путь, перекрыв все мосты и переправы. Северн, одна из самых глубоких и многоводных рек в Англии, вздулась и с огромной скоростью несла свои воды в Бристольский залив. Мысль о том, что против французской королевы восстали даже реки Англии, вызывала у меня улыбку.

Вместо того чтобы сразу перебраться на другой берег Северна, Маргарита была вынуждена двинуться на север, вверх по течению реки, и искать иную возможность переправы, но теперь их уже нагоняла армия Эдуарда, отставая всего миль на двадцать; воины, подгоняемые Эдуардом и Ричардом, бежали трусцой, точно свора охотничьих собак. В ту ночь ланкастерцы разбили лагерь неподалеку от Тьюксбери, укрывшись от непогоды за полуразрушенными стенами старого замка и надеясь, что уж завтра-то им наверняка удастся перейти через реку. Они были вполне уверены в себе, полагая, что измученная армия Йорка, которая, не отдохнув после тяжкого сражения, сразу отправилась в новый поход, теперь окончательно выдохлась, тем более что за один день совершила вынужденный марш-бросок в тридцать шесть миль буквально через всю страну. Эдуард, может, и сумел бы нагнать противника, но, пожалуй, окончательно истощил бы силы своей армии, если бы сразу ринулся в бой. Его измученные физически и морально люди вскоре оказались бы ни на что не годны.

Королева Маргарита и ее незадачливая невестка Анна Невилл приказали занять для них ближайший дом, который назывался Пейнз-Плейс, в ожидании сражения, которое, как они полагали, сделает их, соответственно, королевой и принцессой Уэльской. Анна Невилл ночи напролет простаивала на коленях и молилась за душу своего отца, чье тело было выставлено на обозрение лондонцам перед алтарем в соборе Святого Павла. Анна молилась и за душу своей безраздельно предавшейся горю матери, которая, пристав к берегам Англии и не успев даже ступить на английскую землю, узнала, что ее супруг потерпел поражение и был убит во время бегства с поля боя и она стала вдовой. Вдовствующая герцогиня Анна Уорик, отказавшись хоть на шаг продвинуться дальше вместе с армией ланкастерцев, тут же заперлась в аббатстве Больё, бросив обеих дочерей на попечение их мужей, пребывавших в оппозиции друг к другу, поскольку одна была замужем за принцем Эдуардом Ланкастером, а вторая — за герцогом дома Йорков. Младшая, Анна Невилл, молилась также о судьбе своей сестры Изабеллы, связавшей жизнь с перебежчиком Георгом Кларенсом и династией Йорков, ведь супругу Изабеллы предстояло биться уже против Маргариты Анжуйской, на стороне ее противника. Анна молилась, как делала это каждый день, и о том, чтобы Господь просветил ее юного супруга, принца Эдуарда Ланкастера, и даровал ему разум, поскольку он с каждым днем становился все более порочным и злобным. И за себя она тоже молилась, мечтая как-то пережить эту битву и снова вернуться домой, хоть и сама толком не знала, каков он теперь будет, ее дом.

Армией Эдуарда командовали те, кого он любил больше всего на свете, — его братья, и он был готов с радостью сложить голову вместе с ними, если Богу будет угодна гибель всех троих в один день. Страх больше не оставлял Эдуарда, ведь теперь он до конца познал горечь поражения и понимал: этого ему не забыть до конца дней своих. Понимал он и то, что избежать грядущей схватки невозможно и вступать в бой ему придется с ходу, не имея возможности ни перестроиться, ни передохнуть после столь продолжительного вынужденного марш-броска, самого быстрого в истории Англии. Так что основания для опасений у Эдуарда действительно имелись; впрочем, он знал: если он хочет остаться на троне, то должен бороться лучше, чем когда-либо прежде. Его брат Ричард, герцог Глостер, командовал передовыми частями армии; он вел своих людей в бой уверенно, со свойственным ему веселым и свирепым мужеством. Сам Эдуард должен был стоять в центре, а защищать тылы предстояло Уильяму Гастингсу — вот уж кто собственной грудью заслонил бы короля, если б на того напали из засады. Что касается Энтони Вудвилла, то ему Эдуард поручил особое задание.

— Энтони, — тихо обратился к нему Эдуард, — возьмите с Георгом небольшой отряд вооруженных копьями людей и спрячьтесь в роще на левом фланге. У вас будет две основных задачи: во-первых, следить, чтобы Сомерсет не отправил из этих развалин в обход нам вооруженных людей и не нанес неожиданный удар слева, а во-вторых, внимательно наблюдать за ходом битвы, но в атаку ринуться лишь тогда, когда это будет совершенно необходимо.

— Ты до такой степени мне доверяешь? — уточнил Энтони, невольно вспомнив те дни, когда они, тогда еще совсем молодые, были врагами, а не братьями.

— Да, я тебе полностью доверяю, — подтвердил Эдуард. — Но, Энтони… ты ведь у нас человек мудрый, философ, и, по-моему, для тебя что жизнь, что смерть — все едино, или я не прав?

Энтони поморщился.

— Не так уж много я учился и вовсе не считаю себя мудрецом, да и к жизни своей, сир, я очень даже привязан. Я отнюдь не поднялся до таких высот, как полное от нее отрешение.

— Вот и я тоже! — пылко поддержал его Эдуард. — И я, брат, очень даже привязан к жизни! И к своему маленькому дружку, что находится у меня в штанах. Так что ты уж постарайся все сделать для меня, ведь твоя сестрица должна положить в колыбель еще одного принца. — Эдуард помолчал и весело прибавил: — Хотя бы ради нее спаси мои яйца, Энтони!

Энтони рассмеялся и шутливо козырнул королю.

— Ты подашь мне сигнал, когда наступит решающий момент? — спросил Энтони.

— Ты и сам все отлично поймешь. А сигнал… ну, по моему виду сразу станет ясно, что сражение я проигрываю, — спокойно произнес Эдуард. — Но вот этого ты как раз допустить и не должен. Больше я тебя ни о чем не прошу.

— Хорошо, сир, я сделаю все, что смогу, — так же спокойно ответил Энтони и отправился выполнять распоряжение, скрывшись в густой роще с отрядом в две сотни копьеносцев.

Эдуард выждал, когда его войска займут боевые позиции и станут почти невидимыми для ланкастерцев, прятавшихся на холме за полуразрушенными стенами замка, и приказал своим артиллеристам открыть огонь. Одновременно с пушечным залпом лучники Ричарда выпустили в воздух сотни стрел. Артиллерийские снаряды вдрызг разносили и без того уже осыпавшиеся стены старого замка, и на головы людей, находившихся за стенами, летели камни и осколки. Пронзительно кричал воин, которому стрела угодила прямо в лицо, слышались возгласы и стоны десятков людей, на которых дождем сыпались стрелы и камни. Собственно, замок, в котором укрылись ланкастерцы, представлял собой даже не старую крепость, а дряхлые руины, и теперь уже сами его стены несли погибель; они скорее грозили опасностью, чем укрывали от нее. Спасаясь от смертоносного камнепада, люди выбегали из-под рушащихся арок на открытое пространство; некоторые, не дожидаясь приказа, тут же бросались в атаку, иные же отступали, поворачивая назад, к Тьюксбери. Сомерсет громко призывал армию сгруппироваться и идти в наступление на королевские войска, расположившиеся у подножия холма, однако организованная атака явно срывалась: многие ланкастерцы, визжа от ярости, уже и так неслись вниз по склону без всяких распоряжений.