Свадьба на Рождество - Валери Кинг

Лицо Амабел вспыхнуло гневом. В этот момент она так была похожа на Кита, что Хью мог понять, почему Мэри их перепутала. Он улыбнулся ее вспыльчивости.

— Ты глупышка, Белла, — улыбнулся он. — Тебя всегда легко поддеть на удочку. Мне кажется, я знаю, как нам разрешить эту проблему. Я сам поеду к Лоренсу.

Хью подумал, что не жаль никаких усилий ради того, чтобы увидеть свет надежды, озаривший лицо Амабел. Она обхватила его за шею и крепко обняла. Он чувствовал, что она готова разрыдаться.

— Только без слез! Не надо плакать, Белла, особенно теперь, когда я хочу попытаться все исправить.

— Ты лучший из братьев, Хью! — воскликнула Амабел. — Я люблю его, я выйду за него замуж, если только…

Слезы не дали ей договорить.

— Милая моя Белла! Я сделаю все, что смогу, чтобы никто и волоска на его голове не тронул.

— Я знаю, — с трудом проговорила она. — Я знаю! О, Хью, простишь ли ты меня когда-нибудь за все, в чем я перед тобой виновата? Я так дурно с тобой поступала! Хуже, чем с кем-нибудь. А ты был так заботлив, когда я притворялась больной… Я ведь знаю, что ты во всем винил себя. Ради бога, прости меня!

Хью вдруг почувствовал, что весь его гнев мгновенно испарился.

— Достаточно уже того, что ты здорова, что ты ходишь. Но ты права; я действительно винил себя за то, что с тобой случилось. И продолжаю винить.

— А я нет! — воскликнула Амабел, взяв его за руки. — Я тебя никогда не винила. Я помню, как все это было, как я летела кувырком. И что же? Я наслаждалась каждой минутой! Видишь, насколько я безнадежна?

— Да, ты настоящая Лейтон, и никто из нас не может избавиться от нашего наследия.

— И ты тоже, — Амабел серьезно посмотрела на него. — Хью, ты не должен жениться на Гонории, слышишь?

Хью покачал головой:

— Это не так просто.

Амабел наконец отпустила его руки. Лицо ее стало печальным.

— Я понимаю. И все-таки… Я бы очень хотела, чтобы нашелся какой-нибудь способ разорвать помолвку.

Хью улыбнулся:

— Но сейчас не об этом речь. Сейчас я должен сделать все, что смогу, для Лоренса.

Глаза Амабел снова наполнились слезами. Она еще раз обняла его.

— И еще, Хью, прошу тебя, позволь няне остаться! Она не виновата в моем упрямстве, а ты своим решением разбил ей сердце.

Хью засмеялся:

— Пожалуй, я действительно погорячился. Пусть остается.

— А пансион мисс Тиверсолл?

— Мэри сказала, что ты не девочка, и я полагаю, она права. Делай, что хочешь. Я думаю, ты бы в любом случае оттуда сбежала.

Ответная лукавая улыбка Амабел была явным доказательством его правоты. Ущипнув ее за подбородок, Хью отправился на конюшню.

В тот же день, ближе к вечеру, Гонория сидела за чаем в гостиной Хэверседж-Парка. Она хотела поговорить с Хью о свадебном завтраке и очень удивилась, когда услышала, что он уехал в Эбботс-Энд. Хью ничего ей об этом не сказал во время их последнего разговора. Гонория огорчилась, но потом решила, что тем лучше: в его отсутствие ей будет легче продолжить свое знакомство с его семьей. И когда Джудит предложила ей чаю, она не стала возражать.

Прихлебывая чай, Гонория рассматривала ленту из розового шелка, которой была обшита ее мантилья. Разговор не клеился, и она никак не могла придумать, с чего начать. На ленте были вышиты два десятка крошечных розочек, на эту вышивку Гонория потратила три недели кропотливого труда. Она очень гордилась своим искусством, оправдывая это грешное чувство мыслью, что это была, в конце концов, невинная гордость. Вообще-то она презирала всякое тщеславие от всей души.

С мантильи Гонория перевела взгляд на Беатрису, которая тихо играла в куклы на ковре у камина. Беатриса уже сообщила ей, что хотела поиграть с Китом, но Кит упал с лошади и теперь сидел у себя в комнате с рукой на перевязи. Одно воспоминание об этом вызвало у Гонории неприятное ощущение: она не выносила физической боли.

Мысль о боли привела ее к размышлению о предстоящем замужестве. Ей ведь придется рожать детей, и жених уже выразил желание иметь нескольких… Нет, не следует поощрять его надежды, что она согласится больше чем на одного или двух наследников. Нужно поговорить с ним об этом заранее.

От мысли о том, что ей придется терпеть родовые муки, Гонории чуть не сделалось дурно. Она постаралась выбросить из головы эти неприятности и взглянула на Джудит, погруженную в вульгарный модный журнал. Какая все-таки легкомысленная девушка! Гонория приподняла бровь, рассчитывая этим показать свое неодобрение. Ее будущая золовка ничем, кроме моды, не интересовалась и при этом была крайне упрямой и тщеславной. Подумать только, нацепила жемчужные серьги, а на дворе еще белый день!

Гонория вздохнула и перевела взгляд на Констанцию. Ей всегда казалось, что из всех Лейтонов у Констанции было больше всего положительных качеств. К сожалению, Джудит слишком ее опекала, чтобы этим качествам можно было развиться. Но Гонория твердо решила, что, как только станет женой Хьюго, она обязательно попытается разлучить близнецов. Быть может, Джудит удастся отправить в Бат к ее тетке Филипс, тогда Гонории будет легче завоевать симпатию остальных Лейтонов. Да и мысли Констанции, быть может, обратятся к более серьезным и достойным предметам… Поскольку за спиной Констанции прохаживалась у окна Амабел, Гонории ничего больше не оставалось, как переключить на нее свое внимание. И сразу необъяснимое раздражение овладело ею. При ее чувствительности она просто не выдерживала вида Амабел на ногах! Ей казалось, что в любую минуту Амабел может упасть, с ней начнется истерика, и что тогда им всем делать? Гонории стало настолько не по себе, что она отвернулась и отпила еще глоток чаю. Нет, после своей свадьбы она непременно избавится от Амабел — пансион мисс Тиверсолл будет ей очень полезен.

— Вам нехорошо, мисс Юлгрив? — услышала она мягкий голос Мэри.

Во всяком случае, мисс Фэрфилд наверняка постаралась смягчить свой голос, но в нем все же было что-то, неприятно подействовавшее на Гонорию. Она с трудом удержалась, чтобы не поморщиться, и только с величайшим усилием заставила себя взглянуть Мэри в лицо.

— Я вполне здорова, уверяю вас. Я просто не привыкла видеть Амабел такой… такой энергичной и оживленной. Я никак в себя не могу прийти от ее удивительного выздоровления.

Мэри взглянула на Амабел, и та ответила ей выразительным взглядом. Этот взгляд красноречивее любых слов дал Гонории понять, что Амабел ее не любит. Это ее так поразило, что, когда она опустила чашку на блюдце, чашка звякнула. А у Гонории чашки никогда не звякали!

Она взглянула на часы, все еще нелепо украшенные остролистом и красными атласными лентами, и увидела, что провела в гостях двадцать минут. Чувство приличия требовало, чтобы прошло по крайней мере еще десять, прежде чем она могла удалиться!