Звание Баба-яга. Ученица ведьмы - Вера Чиркова

Коротко и презрительно пшикнув, с показной брезгливостью обхожу мага по широкой дуге и с независимым видом выбираюсь в коридор.

– Ну вот что ты наделал? – звенит неприкрытой ненавистью крик князя. – И зачем ты вообще сюда прибежал!

– Эри… куда же ты?.. – несется вслед за топотом мальчишеских ног зов матери, вызывая во мне чувство торжества.

Не знаю, зачем я так ему понадобилась, но верить теперь не собираюсь никому, и воспользоваться всей выгодой от этого обстоятельства постараюсь на сто процентов. Так же как ведьма воспользовалась моей простодушной доверчивостью.

– Кэт, подожди!

Ну жду. Вообще-то я и не собиралась уходить слишком далеко, но сделать вид, что ухожу, это же не обман, а военная хитрость?

– Шшшто?

– Куда ты идешь?

– Ффф камеру…

– Кэт, не сердись, сейчас освободят комнату рядом с моей, и ты сможешь делать что хочешь. К тебе даже никто не войдет без разрешения, я распоряжусь.

– Ссстрашшшу поссставишшшь? – Жаль, что он не может услышать ехидства, которое я вложила в этот вопрос.

– Нет, конечно, просто у тебя будет свой охранник, слушающийся только тебя.

– Можно меня? – Мягкий голос гольда не застал меня врасплох, как Эри, я уже целую минуту слежу за подбирающейся все ближе компанией ведьм с Сиренью и магом во главе.

Прекрасно понимаю их опасения и любопытство, но удовлетворить его им не придется. В гольде я наконец узнала командира отряда, вместе с которым воевала против наемников Роула. И ему почему-то доверяю больше, чем им всем, вместе взятым, возможно, потому, что не могу пока представить, какой выгоды могут ждать от дружбы со мной гольды.

– Егоссс, – успеваю прошипеть прежде, чем князь заметил маневры ведьм.

– Так, – знакомые ледяные интонации Сирени звучат в голосе ее сына, когда он распахивает дверь соседней с его покоями спальни, – немедленно предоставьте тому, кто жил в этой комнате, другие покои. Вещи перенесет Делз. Входи, Кэт.

Он с вызывающим видом держался за ручку, пока мы с гольдом не проскочили внутрь, потом не спеша вошел сам и резко захлопнул за собой дверь.

– Надеюсь, не прогонишь, пока наводят порядок в моей комнате? – с вызовом смотрит мальчишка, и мне неожиданно становится понятно по его стиснутым, чуть вздрагивающим губам и прищуренным глазам, что бесится юный князь не от вредности, а от смертельной обиды и боли.

Сколько времени он копил свои претензии к тем, кто был рядом, и почему не мог высказать все раньше и не хочет сейчас, так сразу не разберешься. Да и неплохо бы сначала решить, а нужно ли вообще влезать в чужие разборки и не ударит ли все это по мне еще сильнее? Хотя больше вроде уже и некуда. Но и смолчать сейчас нельзя, каждая секунда промедления бьет князя в самое больное место.

– Не выдумыффай клупосссти, – ну и акцентик у меня теперь, самой тошно, – щассс саффтракать буттем. Делссс, принессси еды, и побольшшше.

– Я быстро, – весело кивает гольд и рыбкой выскальзывает за дверь.

– Спасибо, – очень тихо буркнул князь и, растерянно осмотревшись в так лихо захваченном помещении, направился к столику, вокруг которого стояло несколько удобных кресел.

А я топала следом и яростно костерила себя в душе за несвоевременную жалостливость, которая по закону подлости не может обернуться для меня в будущем ничем, кроме новых неприятностей.

За завтраком я молчала и, машинально забрасывая в рот очень аппетитные на вид булочки, старательно обдумывала все произошедшее, пытаясь определить, откуда может свалиться новая беда. Ведь гарантии, что она не придет, у меня практически нет. Сама того не желая, я встала преградой в отношениях между дикой ведьмой и ее сыном, и надеяться, что моя бывшая наставница станет это безропотно терпеть, было бы большой глупостью. А с другой стороны, если она его так любит, то почему за пять лет не наладила добрые отношения, почему обращалась с сыном как с животным или слугой? Что-то не заметила я за последние несколько дней между ними особой нежности и понимания, какие бывают между любящими родственниками. И вообще, куда Фуссо пытался сбежать и почему на ритуал возвращения его притащили в цепях? Мне и в тот момент это очень не понравилось, хотя я тогда даже не догадывалась об истинной роли краба в этой истории. А теперь все это вообще кажется просто жестоким.

Но расспрашивать князя пока не буду, догадалась уже, что сейчас ему в собственном теле приходится ничуть не легче, чем мне в чужом. Наверное, даже хуже, ведь за пять лет он привык к крабьим суперспособностям, а теперь в одночасье стал слабым и медленным и кроме того, почти ослеп и оглох.

И мало того, что весь мир резко стал для него опасным и незнакомым, – еще вчера дружелюбные и надежные крабы и гольды вдруг оказались совершенно чужими и недоступными для прежнего общения.

– Княгиня спрашивает, когда вы сможете прийти на совет по поводу последнего покушения, – учтиво интересуется Делз, относивший узел с вещами Малины, по печальному совпадению прежде жившей в этой комнате.

– А мне обязательно нужно туда идти? – с подозрительным интересом изучая вершины скал, занимающие большую часть наблюдаемого из окна пейзажа, страдальчески бурчит сам себе новый владелец дворца.

– Но это же на вас было совершено покушение, – кажется мне или гольд в самом деле пытается ненавязчиво протолкнуть собственное мнение? – и вы вправе потребовать более серьезного наказания, чем определят члены совета.

– Шшто сса ссафффет? – выпалила я прежде, чем успела хорошенько обдумать, нужно мне соваться в дела княжеского правосудия или стоит остаться в сторонке.

– Сегодня утром княгиня объявила, что до достижения князем Эрифиусом Аглензайром совершеннолетия он будет править своим княжеством с помощью совета, – вежливо пояснил гольд и застыл с таким подчеркнуто равнодушным выражением лица, что поверить в него было просто невозможно.

– Так, – стиснул тонкие пальцы парнишка, и в его фиалковых глазах полыхнул огонь гнева. – А вот мне кажется, она слишком поторопилась с этим заявлением. На самом деле мне уже восемнадцать лет, и это достаточный возраст, чтобы править без незваных помощников.

– Эриссс… – протяжно прошипела я и намеренно затянула паузу – нужно отвлечь его хоть ненадолго от злости на мать, – а пашшему краба ссвали Ффуссссо?

– Это я могу рассказать, – вмешался пучеглазый охранник, стрельнув в меня мимолетной тенью лукавой усмешки. – В именах знатных господ ближайшим родственникам разрешено сокращать лишь окончания, а начало сокращают только несмышленым малышам, бастардам или тем, кто совершил нечто неподобающее.

Вот это удар. Такого я никак не ожидала. Выходит, имя Фуссо все пять лет висело на мальчишке клеймом неразумного дурачка. Мне сразу припомнилось, с какой надменной ухмылкой Роул повторял эту кличку и как невозмутимо реагировал на это скрытое издевательство краб. Ну у него, однако, и выдержка! Мне еще учиться и учиться такому самообладанию. Похоже, Сирень действительно плохо представляет истинные способности своего сына, и именно ее поведение мешает им найти общий язык.