Дерзание духа - Алексей Федорович Лосев

– Но тогда вы должны назвать и ту общую категорию, которая противостоит слепой текучести жизни и которая может помочь переделывать жизнь, чтобы она, несмотря на свое слепое становление, все же достигала разумных целей.

Жизнь личности, общество и история

– А вот теперь мы как раз и подошли к вопросу о том, что такое жизнь. Если жизнь есть не только становление жизни, но и сама жизнь, то что же такое сама-то жизнь? Здесь мы не будем сразу говорить о всех типах жизни, а скажем только о том, что такое именно человеческая жизнь. Ведь если вы заговорили о жизненном кредо, вы имеете в виду именно человеческую жизнь. А так как слово «человек» имеет множество разных значений, то я в этих случаях предпочитаю говорить не о человеке, но о личности. Если мы не условимся о том, как понимать личность, то наш разговор о жизненном кредо будет напрасен. Поэтому разрешите мне говорить пока только о жизни личности. Значит, что такое личность? Личность есть такая единственность и неповторимость, которая является не только носителем сознания, мышления, чувствования и так далее, но и вообще субъектом, который сам же себя соотносит с собою и сам же себя соотносит со всем окружающим. При этом в данном случае выступает, конечно, не только субъект. Спрашивается: существует ли реально такой субъект или в нем есть только его внутренняя жизнь и ничего внешнего в нем не существует? Конечно, субъект существует реально, то есть является в то же самое время и объектом. Личность есть тождество субъекта и объекта или, иными словами, есть носитель субъекта и объекта. Подобно тому как всякую вещь мы можем воспринимать лишь на каком-нибудь фоне, от которого она отличается своими строго определенными границами, так и личность существует только тогда, когда есть другие личности, от которых она чем-то отличается и с которыми она связана определенными отношениями. А иначе и сама личность окажется для нас непознаваемой. Но соотношение личностей есть общество, и притом не как простая их совокупность, но опять-таки как специфический носитель всех указанных соотношений. А общество не существует без истории, которая, таким образом, и есть не что иное, как становление разных носителей общественно-личных отношений. Значит, жизнь личности есть становление такой связи внутреннего и внешнего, или субъективного и объективного, когда жизнь определяется как результат и сгусток социально-исторических соотношений.

– Я это прекрасно понимаю. Но не ушли ли мы тем самым очень далеко от понятия кредо?

– Вы меня спрашивали не просто о кредо, но именно о жизненном кредо. Поэтому я и должен был углубиться в вопрос о том, что такое жизнь. Поскольку, однако, под жизнью понимается обычно неизвестно что, то я и постарался дать определение того, что такое жизнь. И вот вы видите, что если не употреблять этого слова в обыденном смысле, то, оказывается, нужно было определить и что такое личность, общество, история. И вот только теперь я могу решиться сказать о самом кредо.

– Прекрасно. Я вас слушаю.

Кредо, социально-исторический императив и жертвенный подвиг личной свободы

– Кредо есть убежденность в том, что такое идеал и какими средствами его можно достигнуть. И поскольку вы сами заговорили именно о жизненном кредо, то теперь сам собой и возникает вопрос: что же такое идеал для жизни личности? Я думаю, что всякий идеал вообще есть нечто безоговорочное и повелительное. С другой стороны, однако, поскольку речь зашла о жизни личности в истории, постольку здесь сразу же возникает противоположность социально-исторического требования и личной, вполне свободной полноты. Поскольку социально-историческая жизнь есть наше исходное обобщение, она всегда представляет собой тот или иной императив. Но исторический императив, взятый сам по себе, еще не есть идеал. Идеал для личности есть то, чего она свободно достигает и что соответствует интимнейшим ее стремлениям к самоутверждению. В обыденном смысле тут опять трудно понять, чего же мы требуем. То социально-исторический императив, а то вдруг личная свобода. И даже более того. Жизненно-личный идеал – это и есть тождество исторического императива и свободного становления личности. Жизненное кредо как раз и есть синтез социально-исторического императива и свободно-жизненного становления личности.

– Позвольте. Не получается ли у вас слишком быстрое и слишком легкое решение вопроса, когда вы просто отождествляете необходимость социально-исторического императива и свободу жизненно-личного самоутверждения?

– Но я еще не кончил. Я как раз и хотел добавить, что если имеется синтез необходимости и свободы, то, поскольку речь идет не о диалектике абстрактных категорий, но о жизненном процессе, ясно, что в процессе становления жизни могут возникать не только синтез необходимости и свободы, но и их конфликты. И раз конфликт возник, а идеал неуступчив, то приходится многим жертвовать для достижения идеала. Поэтому достижение жизненного идеала практически весьма часто оказывается подвигом и жертвенным деянием для осуществления социально-исторического императива. Другими словами, если подвести итог нашему разговору, жизненное кредо – это убеждение в необходимости подвига и жертвы для жизненно-личного достижения очередного социально-исторического императива. Повторяю: если вы хотите избежать обыденных пошлостей и не употреблять ничего не значащие фразы, то для понимания выдвинутого мною тезиса надо сначала условиться о том, что такое личность с ее субъектом и объектом, общество, история и исторический императив и, наконец, что такое жертвенный подвиг лично-жизненного самоутверждения.

– Все это мне представляется, по крайней мере сейчас, достаточно ясным. Но у меня остается одна неясность. Что жизненное кредо невозможно без привлечения социально-исторического императива и без героического осуществления этого императива, здесь я спорить пока не буду. Но меня беспокоит то, что ведь социально-исторических императивов было и есть очень много. Они не только разнообразны, но часто и враждебны друг другу. О каком же социально-историческом императиве вы говорите, если их очень много и все они являются продуктом напряженнейшей исторической борьбы? Какой же тогда императив мы должны осуществлять?

– Этот ваш вопрос, конечно, возникает сам собой; и вполне естественно, что вы его задаете. На это я скажу так. Всякий социально-исторический императив, конечно, относителен, а не абсолютен. Но дело в том, что говорить об относительности чего-нибудь можно только в том случае, если предполагается и нечто абсолютное. Ленин отмечает, что абсолютная истина обязательно должна существовать, хотя мы ее никогда и не достигнем, существовать как предел, к которому более или менее приближается все относительное. Если нет абсолютного, тогда не может быть и ничего относительного; и неизвестно будет, куда же