Мы пойдем другим путем! От "капитализма Юрского периода" к России будущего - Андрей Колганов

Это переход к эпохе открытых военных столкновений, порождаемых гегемонистскими силами.

Это движение к открытому идеолого-политическому оформлению гегемонии глобального капитала, когда плюрализм капитулирует перед ура-патриотической пропагандой.

Так начинается переход к новой системе, в которой, возможно (альтернативы все еще существуют!), начнут вновь сбываться многие предсказания, сделанные столетие назад творческими марксистами, писавшими об агрессивной сущности империализма и его стремлении к подчинению слабого не только экономически, но и методами прямого насилия.

История, как ни странно, подтвердила этот тезис. Парадокс XX века состоял в том, что необходимость социализма, порожденная глобальными катаклизмами такого масштаба, как Первая мировая война и антиколониальные революции, действительно была доказана еще на стадии империализма. И Мировая социалистическая система не случайно возникла в масштабах, охватывавших треть человечества, и просуществовала семь десятилетий, показав достаточно высокие и устойчивые темпы развития, ознаменовав свое господство высокими достижениями в области технологий, науки, образования, социальной защиты и культуры. Но одновременно эти семь десятилетий существования МСС показали, что эта система (а она, повторим, была не случайно порождена противоречиями предшествующего мира) не имела достаточных оснований для своего возникновения. Посему она оказалась, по сути дела, мутантом — обществом, возникшим в условиях недостаточных объективных и субъективных предпосылок для движения к более экономически эффективному, чем капитализм, более социально справедливому и свободному, чем так называемое «открытое общество», строю[42].

Это парадокс: «реальный социализм» не только обеспечил высочайшие достижения и прорыв в области науки, культуры и социальных гарантий, но и ознаменовался торжеством тоталитарной политической системы, массовым насилием и подавлением инакомыслия. Но этот парадокс не случаен. Именно последние черты возникшей, как мы подчеркнули, не случайно и не случайно ушедшей в прошлое советской системы, к сожалению, сегодня воспроизводятся возникающей в мировом масштабе глобальной протоимперией. Последняя может стать началом новой, достаточно длительной эпохи, для которой будут характерны тенденции:

• эволюции от видимости свободной мировой конкуренции к прямому диктату крупных, сращенных с мета-государством (США, ЕЭС) и/или наднациональными институтами государственного регулирования (ВТО, МВФ) корпоративных структур в экономике;

• замещения скрытого политического манипулирования (при помощи различных политических технологий и PR’а) формами более или менее открытого авторитаризма и тоталитаризма, прямого наступления на институты демократии, гражданского общества, права человека как на «периферии», так и в «центре»;

• циничного использования «права силы» и методов реколонизации в геополитике;

• перехода от скрытого идеологического манипулирования при сохранении хотя бы формального идейного плюрализма и относительной свободы слова, совести и т. п. к однозначному господству государственной («имперской») идеологии и давлению на инакомыслящих.

При этом ценности «цивилизованного мира» чем дальше, тем больше будут отождествляться с интересами глобальных игроков (хозяев «империи»), и последние будут действовать (уже начали действовать), конечно же, исключительно в интересах «цивилизованного мира», как в сталинской системе номенклатура действовала в интересах «народа». И точно так же всякий инакомыслящий и инакодействующий человек или их ассоциация будут квалифицироваться как то ли «антипатриотичные», то ли «попирающие ценности цивилизации» при угрозе появления новых «врагов народа» («цивилизации», «империи»).

Перекидывая мостик к реалиям нашей Родины, заметим, что закат и кризис «реального социализма» (при всех внутренних противоречиях последнего) оказался фактором не только позитивным, разрушающим авторитарную систему прошлого, но и сугубо негативным. Это регрессивное влияние распада мировой системы социализма выразилось не только в том, что он породил предпосылки для экономического и геополитического торжества глобального капитала и формирования однополюсного мира, но и в том, что он, по сути дела, расчистил дорогу для реверсивного хода истории, ведущего в «имперский» тупик.

Причины этого на уровне социофилософского рассмотрения видятся в тенденции «увода» силами «протоимперии» основной траектории развития в русло, противоположное задачам свободного гармоничного развития Человека в диалоге с природой. Приоритетными для зарождающегося реверсивного русла становятся такие направления использования возрастающего технологического потенциала, как милитаризм, финансовые трансакции, паразитическое перепотребление и массовая культура при росте и углублении глобальных проблем и конфликтов. Аргументация этих тезисов уже достаточно хорошо известна (вновь упомяну такие имена, как Н. Хомски, Э. Валлерстайн, С. Амин, Э. Туссейн и мн. др.):

• закат неолиберализма на практике показал свою ориентацию на рост военных расходов и использование войн и насилия для достижения своих целей; имперская геополитика на практике ориентирована на прямую ре-колонизацию и подчинение слаборазвитых стран, и потому усугубление глобального противостояния;

• глобальный финансовый капитал (как не просто доминирующая, но господствующая форма эпохи заката неолиберализма) по своей природе заинтересован в максимальной свободе движения и самовозрастания; как таковой он предельно антагонистичен каким бы то ни было социальным и т. п. ограничениям (в отличие от производственного, хоть как-то ограниченного необходимостью соблюдать интересы работника, национального — обеспечивать социальную стабильность и т. п.);

• общество потребления и адекватная ему массовая культура способны генерировать лишь относительно узкий слой специализированных профессионалов, все более отчуждая подавляющее большинство граждан от свободной творческой деятельности, усугубляя их бытие как потребителей-конформистов, пассивных объектов манипулирования, для чего «империя» (в отличие от не(^либерализма) не брезгует использовать и прямые методы политико-идеологического давления.

Все эти тенденции и свидетельствуют о реверсивности данной эволюции по отношению к линии прогресса, ориентированной на обеспечение простора для человеческого развития на базе использования новых постиндустриальных технологий.

При этом, конечно же, остается открытым вопрос о наличии прогресса и возможности его научного критериального отображения. Для постмодернизма здесь очевиден однозначно отрицательный ответ. Однако для практики неолиберализма (этот постмодернизм взрастившей и его адептами поддерживаемой: мало кто из постмодернистов не голосовал за правящие партии на выборах и не поддерживал «гуманитарные миссии» США в Югославии, Афганистане и т. п.) критерий прогрессивности и регрессивности очевиден: те, кого бомбят «наши» государства, — регрессивны, а мы (те, кто бомбит) — прогрессивны и цивилизованны. И это не публицистическая гипербола, а практика социально-политической жизнедеятельности современного мира, где плюралистичное безразличие до недавнего времени оставалось прикрытием этой циничной позиции, а ныне постепенно отбрасывается за ненадобностью и неудобностью маскировки (отсюда уже упомянутый тезис автора о закате не только неолиберализма, но и характерной для этого периода методологии постмодернизма).