Ослиная Шура - Александр Холин

– Татьяна Юрьевна там.

Видимо, информация была выдана полностью. Следовало отыскать Татьяну Юрьевну, только не на люстре, а на втором этаже. Где-то наверху пряталась та, которая отвечает за звуковую какофонию, раскатывающуюся музыкальными камнями не только по заведению и рядом стоящему монастырю, но и по всему посёлку. Шура заметила за сценой бетонный лестничный марш, убегающий вверх, и решительно отправилась туда.

Верхний этаж тоже особенной чистотой не отличался, зато имел длинный коридор с выходящими в него дверными створками. Прямо напротив лестницы разместилась просторная пустая зала, откуда ещё одни двери вели в такой же просторный, но уставленный стульями кинозал.

Этот зал Шура обнаружила, почти сразу, поскольку вход в него был ближе всех остальных. Дальше по коридору разместились в ряд двери поменьше, заглядывать в них явно не стоило. В торце коридора находились створки помассивнее прочих, тем более, что музыка звучала явно оттуда.

Шура вошла, не постучавшись, да и невозможно было подумать, что кто-нибудь услышит робкое интеллигентное поскрёбывание в дверь сквозь могучие вопли Мика Джаггера, незаменимого солиста «Катящихся камней». В кабинете спиной к двери в мягком кресле с высокой спинкой сидел человек спиной ко входу.

– Татьяна Юрьевна! – завопила Шура в унисон «Катящимся камням».[56]

Кресло повернулось вокруг своей оси. В нём сидела элегантная дама, одетая в фиолетовый спенсер. Аккуратная причёска, с зачёсанными назад волосами, выгодно оттеняла довольно приветливое лицо. Так же импозантно смотрелась модная золотая очковая оправа на кончике носа.

Воистину авантажная для посёлка на северном острове дама.

Она явно носила очки, только как предмет макияжа или же таинственной дамской фурнитуры, поскольку смотрела на Шуру поверх них. Молчание длилось несколько минут. Посетительница постаралась вернуть хозяйку кабинета к реальности, несмотря на западные непрекращающиеся вопли, но та сама решила дать перерыв артистам и нажав на пульт, выключила, наконец, исключительно импортный музыкальный центр.

– Я вас слушаю, – довольно громко в навалившейся тишине прозвучал её не менее авантажный голос.

Причём, эту короткую фразу хозяйка кабинета умудрилась произнести с редкими низкими и патетическими интонациями. Так умела общаться со зрителем только Аманда Лир.

– Простите, я беспокою вас по поводу музыки, – решительно ответила Шурочка и для собственной уверенности сделала пару шагов вперёд.

– Музыки? – делано хмыкнула дама. – Неужели вам не нравится Мик Джаггер? Или хотите сказать, что эта музыка пришла к нам из прошлого века и сейчас кроме дурацкой попсы или святорусского блатного шансона крутить это просто не модно?

– Почему? – пожала плечами Шура. – Иногда можно послушать и ретро, и современный хип-хоп, и даже «святорусский шансон», только не навязывая прослушивание другим.

– Кому же? – дама удивлённо подняла брови.

– Вы располагаетесь рядом с монастырём, – терпеливо объяснила Шура. – А там сейчас идёт служба и ваша музыка здорово мешает. Это просто не тактично, не находите?

– Я никому не мешаю! – взорвалась женщина. – А если этим чёртовым монашкам не нравится – пускай уши затыкают!

Даме явно хотелось любой ценой завоевать место под солнцем и отстоять своё право прокрутки любой, выбранной ею музыки. А победителей не судят! Особенно в России. Работая здешней директрисой, Татьяна Юрьевна, как обычно, сеяла в близлежащем посёлке свои центробежные мысли и заражала слушателей амбициозными планами победы демократического режима в постсоветской стране, ещё не совсем утратившей своей инертной коммунистической привязанности к сильным мира сего. Не всегда, но что-то у неё всё-таки получалось. Недаром, даже в столице ей удавалось иногда давать сольные концерты. Поэтому никаких возражений не могло быть.

– Татьяна Юрьевна, ведь монахи же вас не трогают? – проникновенно спросила Шура. – Они вам, я полагаю, не мешают?

– Ещё чего, я им тогда покажу! – зелёные глаза хозяйки кабинета воинственно сверкнули.

– Что покажете? – наивно поинтересовалась незваная гостья.

– ………………..

От такого непереводимого на русский язык откровения, Шурочке вовсе расхотелось убеждать в чём-то музыкальную королеву, но не бежать же с поля битвы после первого одиночного выстрела?!

– А слышали, – Шура даже попыталась улыбнуться. – Вы слышали, как говорят иностранные мудрецы: «Итак, во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон…».[57]

Шура не могла понять, откуда в памяти возникла такая действительно мудрая мысль, но она явно была к месту, тем более, что подействовала на Татьяну Юрьевну не то, что хорошо, но явно успокаивающе.

– Я не пойму, кому может мешать хорошая музыка? А если мешает – пускай уши затыкают, – повторила она, всё ещё ворча и отбивая место под солнцем, уже без особого пофигизма к соседям. – Я же не виновата, что мой Дом Культуры находится с монастырём в критической близости.

– А вы бы лучше к ним сходили, послушали, как поют на клиросе обыкновенные послушники, кафтанники и монахи, – убеждённо произнесла Шура. – Они так поют, что все забугорные песенники им в подмётки не годятся. Я понимаю, «Роллинги», как и «Битлзы» покорили весь мир в шестидесятых прошлого столетия. Но сейчас наша Родина, наша несчастная Россия возвращается к вере. И чтобы достичь этого, необходимо всего лишь покаяние.

– Да, я согласна с вами, – ехидно улыбнулась Татьяна Юрьевна. – Вера объединяет людей, а религия всегда разъединяет. А вы что же к ним, в монашки собираетесь постригаться?

– Куда мне – отмахнулась девушка. – Я же обыкновенная художница. Просто в гости приехала.

– Художница? – оживилась хозяйка кабинета. – А откуда?

– Москвичка.

– Москвичка?! – воскликнула Татьяна Юрьевна. – Фантастика! Я тоже когда-то в Москве жила.

– А уехала почему?

Татьяна Юрьевна задумалась, но так и не ответила. Вернее, ответила, но это прозвучало довольно странно и ворчливо:

– Судьба такой!

Шура тоже раньше сворачивала всё на судьбу, но, видимо, тут жизненные проблемы довольно серьёзные. Ничего, если захочет – расскажет. Благо, что от Татьяниной агрессивности не осталось и следа. В сущности, она, может быть, совсем не плохой человек, только железный каток совдепии переломал ей когда-то кости и она теперь огрызается на всех, кто подворачивался под руку. Но ведь недаром же её рабочее место оказалось рядом с монастырём! Ничего в мире случайного не бывает. Не могло быть случайностью и это соседство, потому что очень долог путь человека в храм, а до воцерковления вообще мало кто доползти может.