Мы убили их в понедельник - Джон Данн Макдональд

Однако, когда обвиняемый совершил преступление против людей, способных положительно влиять на будущее прокурора, зрители, хотя им кажется, будто они присутствуют на таком же спектакле, что и прежде, видят работу не менее тщательную, чем сборка баллистической ракеты. Они видят, как неуверенность защиты разбивается вдребезги о великую убежденность обвинения в присутствии неумолимого судьи и самого безжалостного состава присяжных, какой только мог подобрать прокурор. И он предстает перед публикой не пропускающим ни единого слабого места в аргументах защитника и в то же время избегающим любых процессуальных ошибок.

Такое происходит если не в каждом городе, то в большинстве. Предположим, вы прокурор и не получаете из государственных фондов достаточно денег на тщательную подготовку каждого дела. Как же вы будете расходовать и экономить эти скудные средства? Эта проблема распространяется и на полицейское расследование. Если у вас не хватает времени и людей для изучения всех материалов, на каких именно вы сосредоточитесь? Там, где профессиональный прокурор назначен на длительный срок, проблема уменьшается. Но если на его месте такое редкое животное, как страстный защитник угнетенных, заклятый враг привилегий, та же проблема возникает вновь, хотя и по другим причинам.

В итоге правосудие зависит от того, кто вы такой, а не что вы сделали.

Дуайт Макаран убил единственную дочь самого влиятельного человека в Брук-Сити. Требование о переносе слушания дела в другой округ было подано слишком поздно и отклонено.

Если бы он убил таким же образом и по таким же причинам девушку вроде той, которую его отец нашел на Дивижн-стрит, дело могло даже не дойти до суда.

После первого сезона в профессиональной футбольной команде Макаран в середине января прибыл в Брук-Сити с намерением установить деловые связи, которые помогут ему продержаться в межсезонье и остаться на плаву, если он вылетит из команды. Он давал интервью и делал прогнозы местным спортивным репортерам, а также начал продавать страховые полисы для агентства «Атлас», так как старый Роб Браун стал слишком слаб для того, чтобы самому искать клиентов. Проработав там две недели и осуществив всего одну продажу, Дуайт решил, что это ему не подходит. Позднее Роб говорил, что эта авантюра обошлась ему долларов в триста.

Некоторое время Макаран торговал спорттоварами. Неделю он провел за столиком портье в отеле «Кристофер», но был уволен за пьянство. Уличные регулировщики устали делать ему предупреждения за неосторожную езду по городу в его голубом автомобиле с откидным верхом и стали присылать ему повестки. К тому времени он уже начал шляться в сомнительной компании.

Я знал, что Дуайт бывает в притонах на Дивижн-стрит, но не понимал, что это означает, пока Лэрри Бринт не позвал меня в свой кабинет и не сообщил, закрыв дверь:

— Питерс получает сведения от одного информатора и вышел на что-то, связанное с твоим шурином. Джефф Кермер платит ему дважды в неделю.

Должно быть, я выглядел шокированным.

— За что?

— Стукач Элфа утверждает, что Джефф использует его для расправ с непослушными. Этой зимой люди немного распоясались, так как Джеффу не хватало рук, и Макаран помогает призвать их к порядку.

Я вспомнил недавно угодившего в больницу владельца «Медного кольца» на углу Дивижн-стрит и Третьей улицы. Он поступил туда с переломанными запястьями, вывихнутым плечом, несколькими внутренними кровоизлияниями и историей о том, будто упал с лестницы своего погреба. Мы расспрашивали его в больнице, не сомневаясь, что напрасно тратим время.

— Дейви Морисса? — спросил я.

— Говорят, что его отделал Макаран и что Кермер был доволен работой.

— Мне это не нравится.

— Я поговорю с Джеффом, а ты сделай внушение своему герою.

Но от Дуайта я ничего не добился. Он изображал оскорбленную невинность. Якобы Джефф Кермер — просто его друг и Дуайт торчал в его заведении, «Воскресном отдыхе», только потому, что Джефф делал для него скидку в баре, считая, будто он привлекает клиентов. Честное слово, никто ему не платит. У него намечается кое-какое дело, но неизвестно, выгорит ли оно. Двое друзей одолжили ему деньги. Мне следует знать, что парень из профессиональной лиги не может связываться с людьми, которых несколько раз арестовывали за азартные игры в неположенных местах. Его бы немедленно вышвырнули из лиги. А вот пользоваться скидкой в баре не значит на кого-то работать.

Я говорил с ним в его квартире на Бруквее в одиннадцать утра. Так как было очевидно, что наша беседа ни к чему не приведет, Милдред Хейнамен вышла из ванной, облаченная в большое желтое полотенце на манер малайского саронга, и весьма неумело изобразила удивление. Это была худая темноволосая девица, беспорядочная, как мартовский ветер, чью красоту портил рот, слишком дряблый и подвижный. Она произносила каждое слово так, будто разговаривала с умеющими читать по губам.

Я стоял возле двери. Дуайт сидел за столом в халате с газетой в руке, потягивая кофе и явно нуждаясь в бритье.

— Позвольте представить вам детектива-сержанта Хиллиера, мисс Хейнамен, — с иронической учтивостью сказал он.

— Мы уже знакомы, верно? — отозвалась Милдред, активно работая губами. — Встречаемся время от времени. Дуайти, милый, ты должен заставить их сделать что-нибудь с горячей водой. Куда я дела мои сигареты? Ага, вот они.

Мы действительно были знакомы. Людей часто удивляет, что брат и сестра бывают абсолютно не похожими друг на друга. Пол-младший, который был всего на четыре года старше сестры, казалось, родился пятидесятилетним, всегда отличаясь ужасающей серьезностью, правильностью и благонадежностью. Их мать умерла, когда Полу-младшему было четырнадцать. Милдред выгоняли из всех школ, куда ее отдавали, в том числе из швейцарской. В восемнадцать лет она начала получать доход с трастового капитала, оставленного ей щедрой бабушкой. Милдред жила, как матрос, временно отпущенный на берег, которому кажется, будто в мире никогда не будет достаточно постелей и бутылок, никакая машина не может ездить достаточно быстро и никакая вечеринка — длиться достаточно долго. Она отправлялась в дальние поездки, повинуясь импульсу, а ее возвращения в Брук-Сити были столь же непредсказуемыми. Ее пребывание в городе всегда становилось для нас проблемой. Милдред было двадцать два года. Разумеется, отцовская газета молчала о ее похождениях. Она настолько привыкла к тому, что мы вытаскивали ее из всех неприятностей, что начала искренне верить, что полиция находится на жалованье у ее отца.

Я участвовал в одном из самых пикантных эпизодов, когда пребывал еще в самом низшем ранге детектива. Состоятельная пара по фамилии Уокер весной отправилась в Европу. Их сын привез на пасхальные каникулы двух приятелей из колледжа в стоящий пустым дом в районе Хиллвью, неподалеку от жилища Хейнаменов. Как нам удалось выяснить, трое мальчишек засели в доме вместе с Милдред и изрядным количеством выпивки. Вечеринка продолжалась пять дней и ночей, покуда один из приятелей юного Уокера внезапно не умер. Мы прибыли туда через десять минут после звонка перепуганного Уокера. Парень был слишком пьян, чтобы его расспрашивать. Другого мальчишку мы нашли храпящим в постели. Они умудрились превратить дом в свинарник. Голая Милдред Хейнамен лежала без сознания в розовой ванне. К счастью, пробка была дефектной и вода вытекла, иначе она бы просто утонула. На фоне розового фарфора ее тело выглядело серым, безжизненным и столь же привлекательным, как труп в концентрационном лагере.