Избранница - Стефани Лоуренс

— Вы передумали?

— Нет. Но я хочу поговорить — только поговорить, — и лучше без свидетелей. Уже за дверью она спросила:

— Полагаю, вы знаете какое-нибудь уединенное местечко в этом доме, где нам не будут мешать?

— Само собой. — Он усмехнулся. — Разве могу я позволить себе разочаровать вас.

С этими словами лорд предложил спутнице руку и повел по коридору.

Они пришли в комнату, которая, по-видимому, служила для отдыха хозяйке дома: обставлена как дамская гостиная, из окон открывается вид на ухоженный сад. Кроме того, что было весьма важно, комнатка находилась вдалеке от бального зала и других людных мест. Это было идеальным местом для желающих общаться — устно или каким-либо другим способом.

Леонора подивилась про себя, каким образом он вообще узнал о существовании этой гостиной, потом подошла к окну и взглянула в ночь. Луны не было, и за окнами царила тьма. Сзади щелкнул замок, и она почувствовала, что Тристан — он взял с нее обещание, что она будет называть его именно так, — совсем близко. Быстро повернувшись и упершись ладошкой в его грудь, Леонора сказала:

— Я хочу обсудить с вами кое-что. Скажите, что вы обо мне думаете?

На лице лорда отразилось удивление, тогда она решительно продолжила:

— Мне кажется, вы рассматриваете меня как своего рода вызов. А человек вашего склада просто не способен пройти мимо вызова, он должен eго принять. Устроить сражение и победить. Скажите честно, разве вы не так рассматриваете мой отказ выйти за вас замуж?

Тристан помолчал, потом ворчливо ответил:

— В общем, наверное, да.

— Вот! В этом и заключается проблема!

— Какая?

— Ваша неспособность и нежелание принять мой отказ.

Прислонившись плечом к оконной раме, Тристан смотрел на Леонору, на ее оживленное лицо и не понимал причин такой бурной радости.

— Я не понимаю, — признался он.

— Если бы вы на минуту отвлеклись от провозглашенных вами намерений, то все стало бы понятно, — фыркнула девушка.

— Пожалейте мой неискушенный мужской разум и объясните.

Леонора посмотрела на лорда с терпеливо жалостливым видом, как учительница на тупого ученика, вздохнула и пустилась в объяснения:

— Вы не можете отрицать, что многие девушки были бы счастливы выйти за вас замуж. Вскоре начнется сезон и, уверяю вас, от желающих не будет отбоя.

— Да! — прорычал он, вздрогнув. Он торопил события и этому тоже прекрасно знал, что с началом сезона на него откроют охоту мамаши и другие дамы, жаждущие пристроить девиц замуж. — Но какое отношение этот факт имеет к нам с вами?

— К нам — никакого, а вот к вам — самое прямое. Как многие мужчины, вы не цените то, что получаете без борьбы, ибо лишь завоеванное кажется вам достойным внимания. И чем упорнее битва — тем слаще победа. Так было на войне, и теперь так же вы ведете себя с женщинами. Чем тыле дама сопротивляется, тем желаннее она становится. Уставившись на него строгим «учительским» взглядом, Леанора спросила:

— Я права?

— Такая гипотеза имеет право на существование, — отозвался Тристан.

— Теперь вы видите, к чему я виду?

— Нет.

— Боже мой! — Леонора всплеснула руками и вздохнула в изнеможении. — Ну же: вы хотите жениться на мне лишь потому, что я этого не хочу! Это примитивный инстинкт, который заставляет вас добиваться желаемого и мешает тому, что уже неизбежно произошло бы, — угасанию нашего взаимного влечения…

Трентем поймал девушку за руку и потянул к себе. И вот она уже едва может перевести дух, прижатая к каменно-твердой груди, и его ореховые глаза совсем близко, а губы кривятся в улыбке.

Он пошевелился, поудобнее устраивая ее рядом — так, что животом она почувствовала его возбужденное естество. Он смотрел, как дрогнули ресницы, как припухли губы и по телу ее прошла дрожь. И с удовольствием констатировал:

— Наше влечение не угасает.

— Потому что вы смешиваете его… — Он наклонился, и она вскрикнула: — Я хотела только поговорить!

— Это нелогично. А что до инстинктов — тут вы правы, мной движет очень древний и очень мощный инстинкт. Только не тот, о котором вы думали.

— Но какой…

Как только рот ее приоткрылся, Тристан воспользовался этим, чтобы завладеть ее губами и проскользнуть в сладкую глубину девичьих уст. Это был медленный, очень долгий и глубокий поцелуй. Сначала она пыталась отдернуть голову, отстраниться, но тело, горевшее желанием, победило разум и Леонора сдалась.

Через некоторое время, прерывисто дыша, она пробормотала:

— Но что такого нелогичного в желании просто поговорить?

— Оно не укладывалось в ваш вывод.

— Вывод? Но я еще не дошла до выводов!

Лорд легко коснулся ее губ — только чтобы скрыть усмешку довольного собой дикаря.

— Я сформулирую их за вас. Вы считаете, что мое желание жениться и наше взаимное влечение поддерживаются вашим сопротивлением — так перестаньте сопротивляться.

— Что?

— Перестаньте сопротивляться, и если вы правы, то ваша теория подтвердится. И Тристан поцеловал ее прежде, чем она успела подумать, к чему они придут, если ее теория не подтвердится.

Его язык ласкал ее рот, и она, тихо вздохнув, перестала отталкивать его. Так было и раньше, и Трентем понимал, что это не означает капитуляции — просто она решила расширить свои горизонты, пока действует их соглашение. Но поколебать ее решимость не связывать себя узами брака он пока не смог.

И Трентему оставалось лишь надеяться, что в какой-то момент Леонора осознает глубину владеющих ими чувств — ибо его собственные чувства к этой женщине были пугающе глубоки и сильны. Никогда прежде не знал он такой жгучей необходимости защищать, владеть, дарить собой. То, что овладело им, казалось таким органичным, таким истинным, что он считал себя вправе преследовать эту женщину, заставляя ее вновь и вновь заниматься любовью, надеясь, что в какой-то момент она заглянет в свою душу и обнаружит там ответные чувства.

Леонора со стоном оторвалась от его губ и, глядя голубым взором из-под трепещущих ресниц, прошептала:

— А я так надеялась потанцевать сегодня вечером.

Тристан обнял девушку и, приподняв над полом, несколько раз словно провел ее телом по своему — откровенно страждущему — и ответил:

— Мы будем танцевать — правда, не вальс.

Она улыбнулась, по своей воле продолжая двигаться по его телу и глядя в его темнеющие глаза:

— И музыка звучит только для нас двоих.

Диван у окна оказался идеальным местом. Лорд уложил Леонору и сам устроился рядом, наслаждаясь молочно-белыми и такими нежными полушариями ее грудей. Трентем ласкал и дразнил ее соски до тех пор, пока она не начала извиваться под ним, лепеча что-то и уже не скрывая своего желания.