Зов сердец - Джорджет Хейер

— Я уже предупредил его, — отозвался Жервез. — Он готов пойти на это, но первым извиниться следует тебе — ведь это ты бросил ему вызов!

— Да, это так, и ты не заставишь меня взять его обратно!

— Нет, конечно, заставить тебя не в моих силах. — Голос эрла, холодный и бесстрастный, прозвучал странным диссонансом в сравнении с дрожавшим от ярости голосом Мартина. — Но ты поступил так лишь потому, что не знал некоторых обстоятельств. Улверстон обручен с мисс Болдервуд.

— Что?! — Мартин оцепенел, будто пораженный громом. Вся кровь бросилась ему в лицо. Оно страшно побагровело и тут же стало мертвенно-бледным.

— Было решено, что оглашение состоится после ее первого выезда в свет, но его предложение принято.

— Ложь! — воскликнул Мартин. — Ты специально придумал это, чтобы я взял обратно мой вызов! Не верю!

Жервез предпочел промолчать. Стоя возле камина, он даже не смотрел на Мартина и, казалось, не слышал его криков. Уставившись в огонь неподвижным взглядом, он резко ткнул носком сапога горящее полено и смотрел, как искры вихрем взвились вверх и исчезли в черной дыре дымохода. Вдруг краем глаза он заметил какое-то движение и поднял на Мартина взгляд, но тот лишь отошел к окну, будто желая сейчас быть как можно дальше от брата, и эрл снова опустил глаза.

— Она могла бы сказать мне! — вырвалось у Мартина.

— Да.

— Она знала, что я… Она знала…

— Она молода и немного легкомысленна.

— Легкомысленна?! О нет! Только не она! Титул… прекрасное положение! Вот о чем она мечтала! Вот что для нее главное! Если бы ты сделал ей предложение, она бы тоже согласилась! А если бы ты умер и я унаследовал все, она тут же кинулась бы в мои объятия и послала бы Улверстона ко всем чертям!

— Вряд ли бы ты захотел ее в таком случае!

— Я бы захотел ее в любом случае! — пылко воскликнул Мартин. — Она единственная женщина, которую я любил! И буду любить вечно!

Эрл опять предпочел дипломатично промолчать. Мелодраматичное заявление вызвало искру насмешки в его глазах, но Мартин этого не заметил.

— Женщины! — с патетическим взмахом руки воскликнул Мартин. — Теперь я понял, каковы они все! Теперь ни одной из них не заманить меня в брачные сети! — Он принялся беспокойно кружить по комнате, не находя себе места. Бушевавшая в нем ярость требовала выхода. Руки хватались то за одно, то за другое, бесцельно перекладывая вещи с места на место: то он листал лежавшую на столе книгу, то пытался отдернуть штору, будто ему не хватало воздуха, потом стал лихорадочно ощупывать громоздкие украшения в изголовье огромной кровати. Наконец схватил лежавший на туалетном столике гребень слоновой кости, несколько секунд тупо смотрел на него и вдруг швырнул через всю комнату так, что он разлетелся на куски. Мартин вздрогнул, словно очнувшись, и виновато пробормотал:

— Я сломал твою гребенку. Прости, пожалуйста!

— Не важно.

— Да уж конечно! У тебя их не меньше дюжины! — рявкнул Мартин, будто ему недоставало только этого, чтобы еще больше возненавидеть брата.

Осторожный стук в дверь заставил эрла повернуть голову. На пороге комнаты появился лакей и с извиняющимся видом пробормотал, что его послали сообщить его милости, что обед подан.

— Передайте Эбни, я спущусь через четверть часа.

— Да, милорд. Ее милость…

— Передайте ее милости мои извинения. Скажите, я спущусь, как только переоденусь к обеду.

Лакей перевел любопытный взгляд на Мартина и с поклоном удалился.

Не успела дверь захлопнуться, как Мартин взорвался:

— Неужели ты ожидаешь от меня, что я соглашусь и дальше оставаться под одной крышей с этим Улверстоном?

— Он уже предупредил меня, что считает себя обязанным уехать из Стэньона. Думаю, будет лучше, если он останется до понедельника, иначе могут поползти слухи. Но если ты против, так и скажи.

— Если мне предстоит сегодня сидеть с ним за одним столом, то я с таким же успехом могу делать это до конца моих дней! — строптиво заявил Мартин. Сделав еще один круг по комнате, он вдруг остановился перед эрлом, будто ему в голову вдруг пришла неожиданная мысль. — Но, в конце концов, ведь он швырнул меня на землю! Он обязан дать мне удовлетворение!

— Стало быть, ты по-прежнему так думаешь?

Мартин возобновил бесцельное кружение, напоминая брату запертое в клетке дикое животное. Наконец замер и, пожав плечами, бросил на брата раздраженный взгляд:

— Хорошо, что я должен сделать?

— Можешь встретиться с ним и извиниться, признав тем самым справедливость его поступка!

— Глупо!

— Тем не менее я так считаю.

— Я не намерен перед ним извиняться! Нет, клянусь богом, это уж слишком! Как я мог знать?

— Я уверен, он тоже считает, что виной всему то, что ты ничего не знал. Он не тот человек, чтобы требовать от тебя извинений. Если хочешь, я могу сам поговорить с ним, так что эта тема вообще больше упоминаться не будет. Если ты согласен довериться мне, то я передам ему, что был вынужден сообщить тебе о его тайной помолвке и после этого ты согласился взять обратно свой вызов.

По всему было видно, что Мартину нелегко справиться с раздиравшими его сомнениями. Наконец дрожащим голосом он буркнул:

— Ладно! — Бросив на Жервеза один из хорошо знакомых тому взглядов, в котором горела затаенная ненависть, угрюмо пробормотал: — Очень мило с твоей стороны! Считаешь, что я должен быть тебе благодарен, так ведь? Так вот — ничего подобного, и не надейся! Если бы не ты, этого негодяя здесь вообще бы не было!

— Не спорю. Но ведь если бы девушка полюбила тебя, то его приезд ничего бы не изменил, не так ли? — мягко произнес Жервез.

Казалось, Мартин смутился, но ненадолго.

— Все было замечательно до твоего возвращения! Это ты внушил Марианне желание во что бы то ни было сделаться графиней, кружил ей голову, льстил, заворожил бедняжку дурацким балом, изысканными манерами… Конечно, куда мне до тебя! А потом появился этот Улверстон, и ты, естественно, пригласил его погостить. Ты всегда был против меня! И всех настроил, разве я не вижу? Марианну, Тео, Луизу, даже мою мать! Даже моя мать очарована тобой, несмотря на то, что очень скоро ты упорхнешь в Лондон, а она останется здесь. И станет скучать по тебе! По крайней мере, она так говорит! Но все-таки есть один человек, которому не вскружили голову твои сладкие слова, и этот человек, поверь, не станет скучать, когда ты уедешь! Я ненавижу тебя, Сент-Эр! Я ненавижу тебя всем сердцем!

— Если это и в самом деле так, что ж, для меня ничего удивительного, — с печальной улыбкой признал эрл.

— Передай матери, что я пообедаю с Уорбойсом! — яростно бросил Мартин и выскочил из комнаты.

Мартин так часто обедал вне дома, что графиня не обратила на это ни малейшего внимания. Она пару раз упомянула, что и понятия не имела, что мальчик собирался к Уорбойсам, потом предположила, что он наверняка выпил чаю в Виссенхерсте, и больше о нем не говорила. Ее ум был занят совсем другим, куда более волнующим событием: в «Газетт» она прочла сообщение о том, что супруга некоего мистера Генри Ламберхерста произвела на свет мальчика. Это вдруг напомнило ей, что ее троюродная кузина была замужем за одним из Ламберхерстов, а те, в свою очередь, благодаря нескольким бракам породнились с одной из ветвей семейства Остелл. Благодаря виконту, всегда готовому прийти на помощь, она битый час развлекала компанию, исследуя всевозможные родственные связи, и не умолкала до самого десерта, пока, наконец, не пришла к выводу, что тот Генри Ламберхерст, о котором написано в газете, не имеет ничего общего с ее родней.