От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы - Абрам Рейтблат

Определенную роль в том, что библиотеками пользовалась небольшая часть крестьян, играл, конечно, невысокий уровень грамотности в крестьянской среде. Однако дело было не только в этом, о чем свидетельствует тот факт, что к концу XIX в. грамотными были около 20% крестьян, а «народными библиотеками» пользовалось всего 2—3%, то есть в десять раз меньше. К числу причин низкого охвата крестьян библиотечным обслуживанием относились также неравномерное развитие библиотечной сети (во многих селах не было библиотек) и узкий репертуар представленных в них изданий. Тем не менее нам представляется, что наибольшую важность имело то обстоятельство, что библиотека своим фондом «программировала» аудиторию, «отсекая» ряд потенциальных читательских групп. Прежде всего отметим, что библиотекой, как правило, не пользовались пожилые крестьяне, представители религиозной книжности. Не говоря уже о том, что нередко они считали неприличным, недостойным для себя посещать библиотеку (где среди читателей преобладала молодежь), они просто почти не находили в ее фондах интересующих изданий. На раннем этапе существования «народных библиотек» (1880-е гг.) большинство грамотных крестьян привлекала толстая «божественная» книга (Библия, Псалтырь, Четьи-Минеи), которую они, как правило, приобретали в личное пользование. В «народных» же библиотеках по духовно-нравственному отделу они находили почти исключительно тонкие брошюры с житиями святых, да и то в не очень широком репертуаре. Другая группа сельских читателей, которых мало интересовала «народная библиотека», – это любители занимательного чтения, поклонники лубочной литературы. Дидактичные, нравоучительные повести и рассказы, представленные в фондах библиотек, не говоря уже о научно-популярных и прикладных изданиях, никак не могли удовлетворить любителей интересной и увлекательной книги.

Сельский учитель, исполнявший одновременно обязанности библиотекаря, так характеризовал читателей: «Можно заохотить крестьян к чтению только книгами легкого содержания, ибо у многих, особенно у молодых крестьян, сложился такой взгляд на книгу, что она в свободное время должна доставлять удовольствие. Старикам же требуется книга религиозно-нравственного содержания. Книги же, сообщающие знания, приходится предлагать весьма настойчиво. Обыкновенно говорят крестьяне: “Эти книжки трудно нам понять; по книжке не научиться исправлять свое хозяйство”»462.

В конце XIX в. статистики Вятской губернии провели опрос библиотекарей сельских библиотек (было получено около полутора тысяч ответов), где среди прочих вопросов был вопрос о степени и причинах полезности библиотеки. Ответы на него позволяют охарактеризовать различные типы отношения крестьянского населения (подавляющее большинство опрошенных были крестьянами) к библиотеке463. Одни из них считали, что «ничего нет для народа полезного в книгах, только нарушают (то есть портят, развращают. – А. Р.)». По отзывам библиотекарей, такие крестьяне «держатся старой привычки. Если что-нибудь расскажешь про новое, то и говорят, что старое не рони, а вновь не заводи», «читаешь ему газету или книжку, а он только и твердит, что это выдумало земство, да на нас натягивают большую подать». Другая группа, уже признавшая пользу чтения, ждала от библиотеки религиозной книги. Считая, что библиотека «очень полезна, потому что каждый читает, раскрывает свое сердце, стремится исполнять заповедь Божию», они хотели, чтобы в библиотеке «книги были хорошие: как человеку спастись, как ходить в церковь и что такое церковь, жития святых». По поводу других разделов фонда они писали: «…романы мы желаем от нас уничтожить, а взамен их прислать из божьего закону», «по нашему мнению, все басни и сказки (так крестьяне называли все беллетристические книги. – А. Р.) заменить богоугодными книгами». Представители еще одного типа отношения к библиотеке (весьма, впрочем, немногочисленные среди отвечавших) основную ее пользу видели в том, что она дает «приятное и полезное развлечение». Большинство библиотекарей разделяли те просвещенческие взгляды, которые стимулировали создание библиотек земством. Они утверждали, что «прежде наши прадеды и деды и отцы были народ темный, жили во тьме, не знали, что есть на свете, а ныне нам все сказано и указано», что библиотека «служит проводником образования среди народа», «читая книжки, крестьянин незаметно для себя развивается», «крестьяне уже многое узнали о небе, о земле, о светилах небесных и рассказывают другим», «народ уже не стал признавать наговорщиков-шептунов, начал верить медицине». Кроме того, подчеркивалось, что пользование библиотекой резко расширяет кругозор («хотя бы сам нигде не бывал, а про все читал в книге»), укрепляет владение грамотой, отвлекает от пьянства и, наконец, способствует нововведениям в сельском хозяйстве («библиотека полезна: есть много книг, научающих вести правильное хозяйство»). Сторонники просветительского подхода к библиотеке в концентрированном виде выражали то отношение к ней, которое существовало у основного (если не количественно, то по степени читательской активности и удовлетворенности фондом) читателя земской «народной библиотеки». Именно они в наибольшей степени соответствовали стремлениям и ожиданиям создателей этого типа библиотек.

«Народная библиотека» была рассчитана на вполне определенного читателя – усвоившего грамотность и исходные представления о мироустройстве в земской школе и желающего пополнить и расширить свои знания. Предполагалось, что крестьянина должны интересовать книги русских классиков, современных авторов, пишущих на темы из народной жизни, а также произведения о вреде пьянства, погони за богатством и т.п. Считалось, что адресат «народной библиотеки» стремится получить знания по истории своей страны, географии, медицине. Особый интерес он должен был испытывать к книгам по сельскому хозяйству и использовать их для повышения производительности своеготруда.

В чистом виде читатели такого типа на селе существовали, но были очень и очень малочисленны. Как правило, окончив земскую школу, они сдавали специальный экзамен и становились так называемыми народными учителями, преподавая в сельских школах.

Подобный переход от традиционного крестьянского мировоззрения к современному естественно-научному был, конечно, чрезвычайно сложным и драматичным процессом, и завершить его, оставаясь в деревне, удавалось немногим. Большинство выпускников земской школы после нескольких лет обучения в ней (2—3 года) оставались на перепутье, не порвав со старым взглядом на мир, но уже усвоив некоторые основные положения нового. Часть их после школы занималась привычным сельскохозяйственным трудом, переставала читать и постепенно забывала усвоенное в школе. Другая часть выпускников продолжала читать книги, оказываясь в изоляции в сельской среде. Как писал исследователь того времени, «идеалы, вынесенные из школы, детям по большей части приходится скрывать от старших, потому что те смеются над разными новшествами как в экономической, так и в нравственной жизни»464.