Я тебя присвою - Елена Тодорова

— Римма Павловна, вы все распишите по препаратам и по времени. На капельницы будет приезжать.

— Хорошо, — кивает женщина. Улыбаясь мне, добавляет: — Мужа бесценного отхватила. Уж я вижу. Насмотрелась.

— Это не я… Он, — зачем-то уточняю.

— Не удивительно. Такую красавицу грех не заметить.

Смущаюсь еще сильнее и, замолкая, отвожу взгляд.

Пока Римма Павловна формирует рецепт, прописывает режим и еще какие-то направления на анализы, смотрю куда угодно, лишь бы не на Рейнера.

— А больничный лист оформить можно?

Ее, конечно, крайне удивляет указанное место работы. Вряд ли в эту клинику когда-либо обращались официантки, да и фамилия Андрея ей отлично знакома. Но, надо отдать должное, врач быстро справляется с замешательством и продолжает работу.

Позже нас проводят в палату. У меня забирают кровь на анализы и ставят первую капельницу. Введение препарата длится больше сорока минут, и все это время Рейнер не отлучается ни на секунду. Скидывает пиджак и садится на твердый стул у кровати, на которой я лежу.

— Расскажи мне что-то, — обращаюсь к нему, когда выдерживать пристальное взгляд не остается сил.

Сердце с такой силой колотится, поймать не могу. Оно повсюду. И в горле, и в висках, внизу живота и в кончиках пальцев.

— Спрашивай, что хочешь знать.

— Ты расстроился, да? Что не получилось?

— Вначале да, — подтверждает мои наблюдения. — Но потом понял, что к лучшему.

В этот момент мое сердце перестает биться. Не имея возможности переместиться, сжаться, защититься, нервно скрещиваю ноги и тру их друг о друга.

— К лучшему? Значит, уже не надо?

Андрей усмехается и шумно выдыхает воздух. Курить, очевидно, тянет. Только сейчас понимаю, что он не делал этого с вечера.

— Не так выразился. Не к лучшему. Просто так правильно.

— Наверное… — тишина вновь затягивается. Спрашиваю первое, что всплывает в сознании. — Почему ты бросил спорт?

— Много нюансов. В основном потому, что не в моем характере играть на вторых ролях. Ошибается тот, кто полагает, что бокс — не командный спорт.

И снова замолкает.

Я же словно за нужную ниточку схватилась, в надежде, что она меня и выведет, не могу сдержать нетерпения.

— Продолжай.

Андрей, меняя положение, наклоняется вперед и упирается локтями в колени. Судя по всему, на откровения не настроен. Но все же произносит, приглушая голос:

— Не умею подчиняться чужому руководству, советы слушать тоже… Все сам привык. Решать и действовать. Все сам.

— А если… Если будет сын… У тебя… — так смущаюсь, никак не могу закончить мысль. — Если у тебя будет сын, отдашь его в спорт?

— Скорее всего. Хотя… — качая головой, смотрит непосредственно мне в глаза. — Вместе решать нужно.

— И… ребенок… сам… — добавляю я то, что кажется мне важным. — Если не захочет, не заставлять.

— Да.

В этом обмене мнениями не прозвучало откровенной привязки к нам, как возможным родителям, но это будто улавливается между строк. Оттого крайне смущает и волнует.

Не знаю, кто все это время занимается работой Андрея, но из клиники мы выбираемся вместе и только ближе к обеду. Он направляется сразу же к машине, я вначале тоже следом иду. Потом все же торможу, не добираясь до двери.

Андрей оборачивается и окидывает меня напряженным взглядом. Ощущение, что ждет, будто я бежать стану, и уговаривает себя не нагонять.

— Садись. Поговорим, — произносит с расчетливыми расстановками, якобы ровным тоном.

Заманивает, притупляя бдительность. Осознаю это и… поддаюсь. Шагаю к нему и позволяю запереть себя в этом черном танке. Пока в клинику ехали, так не волновалась. Потому что знала, что направляемся в общественное место. Сейчас же… нет гарантий, что отпустит.

У меня есть меньше минуты, чтобы собраться с мыслями и справиться с эмоциями. Но я не справляюсь. Андрей обходит автомобиль и занимает место водителя, а я все так же учащенно дышу и нервно стискиваю пальцы одной руки второй.

— Домой едем?

— К кому?

— К нам.

— К нам?

— Да.

Все время, пока ведем этот диалог, глазами друг друга будто физически касаемся. Пытаем и одновременно ласкаем.

— Ты говорила, если бы я позвал… — припоминает тот ужасный день. — Я зову. Ты идешь?

— С тобой? К нам? — снова повторяю я.

— Да, — так же терпеливо звучит с его стороны.

Вот только я знаю, чего ему это стоит. Чувствую, как ломает себя. С его стороны ведь много шагов было, а я… Если бы не переломы Валеры, моя болезнь и… беременность, которая замаячила между нами как возможность безболезненно вернуться… Если бы не все эти стечения обстоятельств, продолжала бы страдать и его мучить? Разумно это — оставаться гордой и несчастной?

— Нет, — выплескиваю свои мысли вслух.

Конечно же, неразумно. С опозданием понимаю, что Андрей этот выдох принимает как ответ на свой вопрос. Резко вдыхая, отворачивается к окну. Я же, поддаваясь порыву, нахожу его ладонь и крепко сжимаю. Он позволяет моим пальцам сплестись с его. Визуально это прослеживая, выразительно стискивает челюсти и медленно выдыхает.

— То есть… — спешу исправиться. — Мой ответ… Мой ответ — да, — мне кажется, что я это короткое слово выкрикиваю. На деле же, если и кричу, то только сиплым шепотом. — Я еду домой. С тобой.

Пытаюсь хотя бы в этот момент сдержать слезы и не заплакать, но то, как Рейнер на меня смотрит, тепло и пронзительно, не оставляет шансов.

Это так странно. Снова оказаться в этом доме. Андрей говорит — нашем. Я же еще помню эмоции, которые меня обуяли, когда вошла в эту спальню в первый раз. Тогда со мной рядом стояла Ася, и я была ужасно напугана перед тем человеком, в жизнь которого мне предстояло войти. Сейчас же за мной шагает сам Рейнер. Теперь — я сама Рейнер.

— Думаю, ты знаешь, что где найти, — негромко произносит он. — Все твои вещи на своих местах.

Только зеркала нет.

Я обнаруживаю это, когда вхожу в ванную, чтобы умыться. Застываю нерешительно, глядя на пустой серый прямоугольник над раковинами. Вцепляюсь пальцами в фаянс и прикрываю глаза.

Неужели Андрей его разбил?

Ему тоже было трудно, понимаю это. И мне снова больно. За него даже больше.

Я все крепче сжимаю веки и медленно перевожу дыхание.

Мы справимся.

Со всем, что было, есть и будет.

Короткий стук в дверь прерывает ход моих мыслей и заставляет от неожиданности вздрогнуть.