Пособие для Наемника - Анастасия Машевская

придется производить больше сукна. И если с квасцами не все зависит от нас — мы ограничены тем, что подарит природа, — то в случае с тканью… Вы же понимаете, — ее лицо сделалось простым, — больше сукна — больше шерсти. Надо будет держать больше овчарен, осваивать новые земли, если станет не хватать привычных пастбищ. И все это, скорее, блага, чем беды, потому что этот путь позволит обеспечить пропитанием не только цеха, но и крестьян. Одним словом, — леди развела руками, — все в плюсе.

Железный молча качнул головой: в его отрицательном жесте читалось недоверие. Идель не совсем уловила, к чему именно, потому ответила на вопрос, который сама и предположила:

— Торговля, в том числе мелкая и от собственников — это залог благосостояния империи, а благосостояние позволит при случае Аерону сделать четкие, хорошо продуманные военные удары, необходимые для восстановлепния границ. Далеко не все, раздаренное Фридейсвад, уже вернулось к короне. Все взаимосвязано, барон. Просто помните, что торговля — это не всегда только лишь прямая сделка между тем, у кого есть товар, и тем, у кого есть деньг…

— Сколько вам лет? — спросил мужчина в лоб.

Идель встретилась взглядом с глубоко посаженными глазами цвета летнего неба — и поперхнулась воздухом. Всего на мгновение ей захотелось ответить что-нибудь… что-нибудь особенно женское. Что-то вроде: «Почему вам это интересно?» или «С какой целью спрашиваете?». Наверное, это сошло бы за флирт. Почему нет? Она, если задуматься, никогда не флиртовала. По крайней мере, просто так, без умысла чего-то добиться или из чего-то выкрутиться. Да и в подобных ситуациях она использовала привлекательность как исключительное средство с теми, с кем не срабатывало ни одно другое. А вот чтобы просто так…

Идель не сводила взор с Эмриса. Мягкие морщинки смеха вокруг глаз, наполненных непреклонной решимостью стоять на своем, делали лицо барона весьма необычным.

— Почему вас назвали Железным? — Женщина закусила губу и чуть приподняла брови.

— Сначала ответьте на мой вопрос. — Эмрис смотрел прямо, почти строго. Он не шевелился, и, по существу, требовал ответа.

— Меньше, чем может показаться. — Идель отвела глаза.

— Сколько? — С нажимом повторил мужчина.

— Прошлой ночью исполнилось двадцать четыре.

Прошлой? Но… Да уж, такой себе праздник.

— А как же… Вы бы хоть сказа…

Прежде, чем он успел полноценно отреагировать, Идель вернулась к своему вопросу:

— Так почему вы Железный?

Ясно. Ответ — за ответ.

— А почему еще может быть? Я прошел битв не меньше, а, скорее всего, больше, чем ваш отец, и я все еще перед вами. Показать вам мои шрамы?

Идель качнула головой: не стоит. А потому вдруг в ее особенных глазах показался бесенок:

— Если бы я захотела посмотреть, вы бы в самом деле разделись?

Эмрис опустил взгляд, потом отвел в сторону. Но и в глазах, и на губах барона Идель заметила улыбку.

— Слушайте, обычно мужчины задают женщинам такие вопросы.

— Я думаю, — размеренно проговорила Идель, — ни в вас, ни во мне нет ничего обычного, барон. Но так и быть, обойдемся без раздеваний. Что насчет ран? Которая из них была роковой?

— Скорее, роковой была стычка. Мало приятного, это было еще задолго до Иттории. Одновременно я получил четыре стрелы — в плечо, под лопатку и две сюда, — Эмрис указал на свою печень, — и еще глубокий режущий на груди. Здоровенный детина приложил так, думал, ребра проломит.

— В самое сердце?

— Нет, справа. Я потерял много крови, несколько дней пролежал в горячке.

— Это серьезные раны. Как вы выжили?

— Крейг подоспел со своей частью ребят вовремя и…

Идель замотала головой:

— Я спросила не о том, кто вам помог, а том, как вам удалось выжить.

— Я отказался умирать.

Идель чуть повела головой, неспешно осматривая Эмриса сверху-вниз и обратно. Тот не мог сказать наверняка, что за выражение он видит в разномастных глазах, но тоже придирчиво вглядывался в ответ. На всякий случай.

— Думаете, это пустое бахвальство? — спросил мужчина, когда молчание затянулось сверх всякой меры.

— Думаю, ваша воля стала железной задолго до того, как железным стало ваше тело.

Эмрис сглотнул: от ее слов, ее интонации, ее взгляда, но больше всего — от того, что ощутил искру, которой между ними совсем не место.

Будто ощущая его состояние, леди быстро сменила тему.

— Вернемся к главному. Дело позади, и, думаю, теперь вы можете поразмыслить, чего именно добивался император этим вашим назначением.

Железный хмыкнул. Чуть сдвинул челюсть вбок и почесал щеку с противоположной стороны.

— Даже не знаю. Может, хотел, чтобы я увидел, чем грозят моему баронству неорганизованность, ростовщичество, идиоты-советники с советами, выгодными для них, усиление торговли без усиления обороны. — Затем подумал еще и, вспоминая их приключение, добавил: — Совращение деньгами и посулами, разнузданность своих людей, привыкших к наемничеству и иногда злоупотребляющих силой. Все это навредит моему наделу. А, и еще, наверное, я должен уяснить, что торговля — это не просто обмен товара на деньги, а указания императора — не просьбы.

Идель облизнула расползающиеся улыбкой губы: он пытается применить ее прием. Пытается сыграть в ее игру с возвращением собеседнику его собственных слов под новым соусом.

— Неплохо, барон, — оценила эрцгерцогиня, и в очередном обмене взглядами мелькнуло понимание. Эмрис глубоко вдохнул: определенно, молча им удается высказывать куда больше.

— Пока недостаточно виртуозно, но, думаю, это и не совсем ваш стиль, — откомментировала Идель. — Однако все с чего-то начинают. Полагаю, в искусстве владения мечом или иным оружием то же самое. Сначала выучиваешь базовые движения, потом пытаешься повторить чей-то опыт, чью-то манеру, потом, с годами, находишь свою. Поправьте меня, если я ошибаюсь.

— Вы не ошибаетесь. — На лице Эмриса отразилось любопытство. — Я никогда не думал об этом в таком ключе, но да, подготовка любого бойца однотипна, чем бы он ни сражался и к каким бы битвам ни готовился. Однако не могу не спросить: насколько велик ваш опыт наблюдения за упражнениями бойцов с мечом, чтобы делать такие выводы? Или может, вы сами…

— Вы прекрасно знаете, что я не воин. Вы поняли это, когда помогали мне выбраться через люк, в Патьедо. Не пытайтесь смутить меня.

Эмрис пробормотал под нос:

— Я могу хотя бы опорожниться без вашего осведомления?

— Что?

— Почему вы наблюдаете за каждой моей реакцией? — сказал Эмрис громче.

— Потому что я вас не знаю.

— А хотите узнать?

Теперь глаза опустила Идель: сначала вниз, потом в сторону.

— А вы разве не поняли этого по моему…

— … вопросу о шрамах?

— … вопросу о шрамах?

Они закончили вместе. На мгновение опять обменялись взглядами, и Эмрис