Бомба для графини - Марта Таро

После пережитого ужаса, когда он увидел под Вериной головой тёмное пятно уже впитавшейся в пыль крови, он не представлял, как сможет хоть что-нибудь проглотить. Платон поднялся и с нетерпением выглянул в коридор в надежде услышать шаги Анны Ивановны, но та спустилась к ним лишь через полчаса.

– Ну, что там? – выпалил Горчаков.

– В общем-то неплохо. На голове рассечена кожа, но кость не пробита. Удар был сильный, поэтому её сиятельство беспокоит головная боль. Я дала ей настойку валерьяны, сейчас графиня спит. Больше повреждений нет, если, конечно, не считать ободранной кожи на запястье, как будто с руки что-то сдернули, например, браслет.

– На графине не было браслетов, – возразил Щеглов, и Платон кивнул, соглашаясь, он помнил, как, стреляя, обнимал руки Веры. На ней не было ни перчаток, ни браслетов.

– Может быть, чётки? – предположила старушка. – Хотя графиня – барышня, а молодежь теперь чёток не носит.

– Были чётки! – встрепенулся исправник. – Деревянные, с чёрной шёлковой кистью на конце! Их, как видно, сдернули вместе с ридикюлем. Шнурок мог врезаться в руку, чётки запутались, а бандит сорвал всё вместе.

– Так что же искали? Ридикюль или чётки? – спросил Платон.

– Может быть, и то и другое, – отозвался Щеглов. Его раздражение росло, как на дрожжах. Он стукнул кулаком по колену и чуть слышно выругался, а потом бросил: – Я предлагаю поспать, а с рассветом выехать на место происшествия.

– Так и сделаем, – согласился Горчаков.

Анна Ивановна вернулась к больной, а мужчины разошлись по спальням. Платон, не раздеваясь, повалился на кровать. Он знал, что всё равно не уснёт. Какой сон, если вокруг черт-те что творится?! Опять вспомнился сегодняшний ужас: безжизненное тело Веры и собственное чувство полной, парализующей беспомощности перед лицом смерти. Такого с ним не случалось даже на войне. Впрочем, причину этого он уже знал: Платон так отчаянно боялся за Веру… потому что любил её.

Он так и не сомкнул глаз и, понадеявшись, что Щеглов тоже встанет пораньше, еще впотьмах собрался и поспешил в столовую.

Платон ожидал исправника в столовой. Небо на востоке посветлело, и в саду запел соловей. Ещё немного – и встанет солнце. Где же Щеглов, чёрт побери? Наконец в коридоре раздались четкие шаги, и в дверях появился исправник.

– Поедем верхом или в моей двуколке поместимся? – спросил он у Платона вместо приветствия.

– Верхом как-то сподручнее, – решил Платон и велел седлать лошадей.

Миновав липовую аллею, они свернули на просёлочную дорогу. Не доезжая до поваленного дерева, Щеглов остановил коня и распорядился:

– Здесь привязываем лошадей. Дальше, чтобы не затоптать следы на дороге, идем по траве. Становитесь на правую обочину и внимательно смотрите под ноги. Ничто не должно ускользнуть от вашего внимания. Я не говорю о таких одиозных уликах, как оружие или пули, а уж тем более вещи злоумышленников – с этим и так всё ясно. Речь идёт о крошках табака или нитках с одежды, ну и, конечно, о следах.

Они медленно двинулись вперёд. Оба тщательно осматривали только что пробившуюся траву и саму дорогу. На взгляд Горчакова, вокруг не было ничего особенного: в пыли отпечатались колеи от двуколки исправника и коляски молодой графини, дважды – туда и обратно – пропетлял экипаж самого Платона. Других отпечатков не просматривалось.

– Я ничего особенного не вижу, а у вас что? – нетерпеливо крикнул он.

– Пока ничего… По всему видать, бандиты приехали верхом. Экипажей, кроме наших, не было.

Они дошли до поваленного дерева. На светлом бархате прибитой дорожной пыли четко бурело пятно от запекшейся крови. Мертвящий ужас вновь скрутил Платона. Только сейчас всё казалось даже страшнее: Вера была вчера на волосок от гибели. Пальцы Горчакова дрогнули и мелко затряслись. Он сжал кулаки и вогнал ногти в ладони – вроде бы помогло, и дрожь постепенно прошла.

Привлекая его внимание, с противоположной обочины закричал Щеглов:

– Гляньте, ваша светлость, вот с того места графиня ползла, а злоумышленник появился вон из тех кустов.

Широкая полоса, оставленная в пыли Верой, явно бросалась в глаза, но никаких других следов на дороге не было, и Платон удивился:

– Откуда вы знаете про нападавшего?

– Я видел его из своего укрытия: мы с Марфой лежали между колёс двуколки. Разбойник крался, легко ступая, – был либо совсем без обуви, либо в очень мягкой.

Щеглов перепрыгнул на Платонову обочину дороги. Он склонился к земле и указал на чуть заметную продолговатую отметину.

– Вот, видите след, а каблука нет – это либо плотные чулки, либо чувяки. Я такой обувки на Кавказе навидался, там её предостаточно, да и персы тоже её жалуют. Но те двое, что лежат сейчас в вашем сарае, носили обычные грубые сапоги с подбитыми каблуками. Таких сапог по окрестным базарам полным-полно.

– Может, бандит разулся? – предположил Горчаков.

– Возможно… Хотя зачем? – Щеглов в задумчивости потёр бровь и принялся рассуждать: – Преступник догнал ползущую графиню в несколько шагов, мы с Марфой это ясно видели. К чему ещё предосторожности?

– Увидел в её руке пистолет, вот и испугался.

– Ну-у… – с сомнением протянул исправник и предложил: – Пойдемте-ка по его следам и посмотрим.

Пристально разглядывая траву и придорожные кусты, они двинулся вперёд.

– Вот здесь наш злоумышленник протиснулся в чащу. – Щеглов указал на заросли невысокого, но густого орешника. Полураспустившиеся нежные листочки на краях веток были смяты и, как будто тряпочки, свисали на черенках, а некоторые и вовсе валялись на земле.

Щеглов прошелся вдоль кустов, осторожно тронул ветви и довольно хмыкнул, а потом подсказал Платону:

– Он пробирался здесь дважды, туда и обратно, только второй раз перепутал в темноте место и протискивался сквозь более густой куст.

Исправник разглядывал ветки, явно надеясь отыскать клочки одежды или просто нитки, однако его постигло разочарование.

– Жаль, – буркнул он себе под нос и стал продираться сквозь поросль.

Горчаков последовал за ним. Ветки изрядно поцарапали ему лицо и руки, но он всё-таки выбрался на свободное пространство и оказался на крошечной полянке, окружённой подлеском. В сторонке, чуть левее, разглядывал примятую траву Щеглов. Похоже, его что-то заинтересовало. Капитан стал на одно колено и, к удивлению Платона, принялся по-собачьи обнюхивать траву.

«Ну и ну», – изумился Горчаков, созерцая оттопыренный зад в форменных штанах. Но тут Щеглов поднялся, отряхнул сначала руки, а потом колени и сообщил:

– Вот здесь он нас ждал, причем довольно долго, а потом занимался своей раной.

Горчаков подошёл ближе и увидел следы лежбища: мягкая трава казалась укатанной, а у корней кустов, там, где ветки давали легкую тень, виднелась горка выбитой из трубки золы. Бандит курил, ожидая экипаж графини, но никаких признаков того, что он перевязывал раны, не наблюдалось.