Остров Безымянный - Юрий Александрович Корытин

– слишком шаткий аргумент для обоснования неизбежности наступления грядущей коммунистической эры.

– Почему же шаткий? Я хочу Вам напомнить, что мы находимся только в самом начале пути. С большой вероятностью можно допустить, что по мере развития производства и накопления общественного богатства сфера распределения благ на коммунистических, то есть уравнительных или полууравнительных, принципах будет расширяться. Постепенно она охватит продукты первой необходимости и лекарства, затем жильё, транспорт и так далее. Сейчас трудно себе такое представить, но не так давно столь же невероятным казалось содержание неработающих граждан за общественный счёт. А кого сегодня удивляют пособия по безработице? Параллельно сфера капиталистического, рыночного распределения, то есть в соответствии с уровнем дохода, будет сокращаться. Как далеко в конце концов зайдёт этот процесс, мы можем только предполагать.

Так, пора переходить к делу! Задам, может быть, ещё один вопрос, а потом…

– Вы высказываете глубокие и крайне интересные для меня мысли. – Молодец! Как ловко ей польстил. Да только Полина, на моё несчастье, не из падких на лесть. – Выходит, бесплатное образование, бесплатная медицина – это не «пережитки проклятого тоталитарного прошлого», а, наоборот, элементы будущего общества?

Полина всё время отвечала без долгих пауз: она явно всё давно продумала и ответы были у неё наготове.

– Получается, что так. Причём, обратите внимание, для того, что раньше называли социализмом, в этой схеме места не остаётся, альтернативой современному рыночному капитализму выступает не он, а коммунизм, описанный Марксом. Дальнейшее расширение социального обеспечения граждан на коммунистических началах – того, что раньше называлось «общественными фондами потребления» – со временем приведёт к изменению трудовой мотивации и сужению сферы наёмного труда. Материальные стимулы к труду постепенно будут уступать место нематериальным. Люди станут меньше конкурировать в борьбе за доступ к различным благам. Если эта тенденция действительно реализуется, то рано или поздно – впрочем, скорее поздно, чем рано – она радикальным образом изменит облик мировой цивилизации.

Я уже почти не слушал Полину. Меня сейчас волновали личные вопросы, а не будущее человечества. Я вдруг ясно осознал, что наступил поворотный момент в моей судьбе, одно из тех немногих событий, которые взрывают обыденную реальность, самым непредсказуемым образом изменяют плавный ход жизни человека и превращают ленивое её течение в бурный поток, изобилующий водоворотами и прочими турбулентностями. То, что произойдёт через минуту, коренным образом изменит моё бытие, поменяет направление моего вектора в мировом пространстве-времени.

Если бы Полина в этот момент невзначай бросила на меня взгляд, она бы ужаснулась: глаза мои буравили невидимую точку впереди, челюсти сомкнулись с такой силой, что скулы своими острыми углами были готовы прорвать щёки, плотно сжатые губы свидетельствовали об отчаянной решимости. Наверное, в этот момент я был похож на серийного убийцу.

Так, надо собраться духом. Сейчас скажу…

– Что касается облика мировой цивилизации…

Тут я запнулся и внезапно брякнул:

– Вы мне очень нравитесь, Полина! Я хотел бы, чтобы мы вместе уехали в Москву.

Ну вот, хотел как лучше, а получилось, как у поручика Ржевского.

Я с опасливой надеждой посмотрел на Полину и… похолодел. У меня внутри как будто что-то оборвалось. Её глаза выражали только испуг, густо перемешанный с непомерным удивлением. И ничего больше. Это была не та реакция, которую я хотел увидеть. Должно быть, больше всего в этот момент Полина мечтала поскорее оказаться дома. С обречённостью преступника, которому отказано в помиловании, я понял, что она абсолютно не воспринимает меня в том качестве, в каком я вдруг перед ней предстал – мужчины, способным заинтересоваться ею и вызвать интерес у неё. Она и в мыслях не держала, что в одну секунду я могу превратиться в пылкого Ромео, признавшегося своей Джульетте.

– Я не могу… – Только и смогла произнести Полина в ответ.

– Что не можете?

– Уехать с Острова. У меня бабушка, за ней нужен уход, и я не могу её бросить.

– Давайте, возьмём её с собой.

– Она не поедет. Здесь прошла вся её жизнь, похоронены дорогие ей люди… Да я и сама не хочу уезжать с Острова.

Несколько мгновений прошли в молчании. Наконец, Полина, похоже, осознала сущность происходящего.

– Сергей Николаевич, Ваше предложение оказалось неожиданным для меня. Но мне кажется, что и Вы его недостаточно хорошо обдумали.

– Нет, я всё обдумал.

Последнюю фразу я произнёс чуть менее горячо, чем надо было это сделать, чтобы убедить Полину в своей искренности.

– Боюсь, что всё-таки нет. – Голос Полины окреп, в нём появилась твёрдость. – Вы же меня совершенно не знаете.

– Не обязательно хорошо знать человека, чтобы его чувствовать.

Полина продолжала, как будто не слышала меня. Она окончательно овладела собой. Уверенная интонация, с которой она говорила, не сулила мне ничего хорошего.

– Я тоже не успела Вас узнать. Ведь Вы у нас, извините, без году неделя. Мы абсолютно разные люди. Вы живёте в столице, вращаетесь в кругу людей образованных, успешных. А меня даже провинциалкой нельзя назвать, потому что Безымянный – это не провинция, он ещё дальше. Что нас может объединять? Какие у нас могут быть общие интересы?

– Но мы могли бы попробовать получше узнать друг друга.

– Как, разве Вас не предупредили? – В возгласе Полины ясно прозвучало облегчение: так бывает, когда люди внезапно находят решение неприятной проблемы. – Получено сообщение, что ночью или рано утром придёт судно, на котором Вы сможете уехать. Для Вас это последняя возможность, если ею не воспользоваться, можно запросто застрять здесь до весны.

Это известие окончательно повергло меня в уныние. Исчез последний шанс попытаться наладить отношения с Полиной.

– Значит, завтра мы расстанемся навсегда?

Этот вопрос был абсолютно лишним, но мне так хотелось, чтобы в ответе Полины прозвучала хоть какая-то надежда.

– Навсегда. Но я буду Вас помнить, Сергей Николаевич. Может, и Вы в Москве иногда вспомните о нас… А вот и мой дом!

Полина протянула мне руку для прощания. Я на секунду задержал в руке её мягкую ладошку. В этот момент на меня нахлынула волна тёплого чувства. Что это было? Нежность… Именно нежность. Мне хотелось смотреть и смотреть в эти ясные глаза, в которых отражалась бесхитростная душа, я мог бы слушать и слушать голос Полины, ощущать теплоту её руки. Меня нестерпимо потянуло прикоснуться к её милому лицу, погладить по волосам…

Полина высвободила руку, улыбнулась на прощание и скрылась в доме. На пустынной улице посёлка остались только двое – я и ветер.

…В молодости мне было всё равно с кем, всё равно как, всё равно где – лишь бы! С возрастом, однако, начинаешь понимать, что, по