Motorhead. На автопилоте - Лемми Килмистер

Между японскими и европейскими гастролями у нас выдалось несколько свободных дней, и я поехал в Таиланд с нашим менеджером Тоддом и барабанным техником Пэпом. Это было очень интересное путешествие, потому что, насколько я могу судить, человеческая жизнь там ничего не стоит: можно заплатить 600 долларов и в компании других туристов посмотреть на то, как на ваших глазах девочку по-настоящему трахнут, изобьют и пристрелят. Таких девочек покупают у нищих семей в глубинке, которым нужны деньги, чтобы прокормить остальных десятерых детей. Эта забава (?!) – любимое тамошнее развлечение у бизнесменов. Мы, разумеется, ничего подобного не стали смотреть, а пошли в клуб, где на сцене было, наверное, одиннадцать танцовщиц сразу. Всем им на вид было лет по шестнадцать, и все они были красавицы, каких свет не видывал – охренительные большие груди, длинные ноги и эти чудесные восточные лица. Любая из них – воплощение самых смелых мужских фантазий как минимум по шести параметрам. Но они вытворяли там странные вещи! Нельзя сказать, что они показывали стриптиз, потому что они с самого начала были практически голые, только живот у каждой был обтянут поясом вроде камербанда. Одна из них садилась на корточки, а между ног у нее была духовая трубка – она стреляла из нее чем-то, протыкая воздушные шарики. Другая устроилась в петле из ткани типа качелей, ее раскачивали и насаживали на дилдо в руках у другой девушки, – эту дважды сшибли со стола. Третья засунула в себя бритвенные лезвия и вытащила их на веревочке. Это все производило очень странное впечатление. Ничего эротичного в этом не было!

В конце концов мы все вернулись домой и снова обнаружили себя без контракта с рекорд-лейблом в Америке. Не помню, как именно мы расстались с ZYX. По-моему, мы просто ушли от них и подписались на лейбл CBH, глава которого, Райнер Хензель, уже долгие годы был нашим немецким промоутером. В общем, в Германии у нас все было схвачено, но в Штатах у нас ничего не было. Микки запаниковал, но это он всегда так. Он словно воочию видит, как его деньги улетают за горизонт. Его можно понять – ему надо содержать семью, и Филу тоже. Мне не нужно, но в любом случае я не понимаю, почему люди так любят предаваться панике. Им кажется, что если они все время паникуют, то этим они показывают свое неравнодушие, но это полная чушь. В панике ты упускаешь множество важных деталей. В конце концов мы нашли себе контракт в Штатах, но к этому времени мы уже успели записать следующий альбом, Sacrifice. У нас были контракты с лейблами в Германии и Японии, а для нас это важные рынки, и они уже хотели новый альбом, так что нам надо было работать дальше.

Sacrifice – один из моих любимых альбомов Motörhead, особенно с учетом всех тех проблем, которые у нас были во время записи. Продюсером снова стал Говард, но одновременно с этим он получил работу агента по поиску новых артистов на лейбле Giant. Поэтому его голова была занята по меньшей мере двумя-тремя разными вещами одновременно, и половину времени, следуя направлению, заданному Говардом, процессом управлял наш звукорежиссер Райан Дорн. И еще с каждым днем становилось все очевиднее, что Вюрзель скоро покинет группу. Он избегал совершать любые усилия, и пока мы сочиняли песни, он обычно просто сидел, положив гитару на колени. Мы прекращали играть – и он прекращал играть, мы начинали играть снова – и он тоже начинал. Могло показаться, что эта перемена случилась с ним вдруг, но его проблемы, конечно, накапливались долгое время. Для меня это было очень тяжело, потому что он много лет был моим лучшим другом в группе, а теперь стал человеком, которого я не знал и который меня ненавидел, и знаете что? Такие вещи разбивают тебе сердце.

Все же мы пошли в студию, имея несколько отличных песен – Sex and Death мы сочинили за десять минут в последний день репетиций. Когда мы приступили к записи, я поменял текст, но так всегда бывает. Another Time я изменил до полной неузнаваемости, а для Make ‘Em Blind я написал три совершенно разных текста от начала до конца. Вот в чем кайф, когда записываешь альбом: начинаешь работать с чем-то одним, а в результате получается что-то совсем другое. Я добавил непредусмотренную партию в Out of the Sun – мне пришлось это сделать, потому что текста хватало только на два с половиной куплета, а кто может спеть полкуплета? Но когда Микки, Фил и Вюрзель репетировали эту вещь, они об этом не подумали, потому что они не вокалисты. Гребаные музыканты! И вот однажды, когда в студии не было никого кроме меня и моего гитарного техника Джейми, я вставил в песню свой собственный кусочек. Я играл на басу, а Джейми на гитаре, и мы тайком приделали к песне этот кусочек – мы это ловко провернули. Потом я дал остальным послушать пленку. Вюрзель включил ее в машине, которую взял напрокат, и когда он это услышал, то чуть не съехал в кювет! Иногда в студии что-то появляется буквально из воздуха – так получилось с Make ‘Em Blind. Многое в ней мы сымпровизировали в студии, а Фил записал свое блистательное соло с одного дубля. Оно звучит так, как будто пленку проигрывают задом наперед, но он сыграл так вживую и, сыграв больше половины, повалился на диван, не выпуская гитару из рук и хохоча от всей души. Мы и не думали делать второй дубль – получилось круто.

Еще на Sacrifice больше откровенной бессмыслицы, чем на предыдущих альбомах; тексты песен не значат ничего, за что можно было бы ухватиться. Но они отлично передают настроение, особенно заглавная песня и Out of the Sun. Dog Face Boy написана про Фила Кэмпбелла – но я решил, что песня про него, когда текст уже был готов. «Бедный парень, снова не находишь себе места, / Самолет, а как сойдешь с него – ищешь себе нового друга»: как только Фил выходит из самолета – бум! – и его след простыл. Все, добравшись до отеля, еще только принимают душ, а он уже взял напрокат машину и побывал в двух барах. Однажды он прилетел в Лос-Анджелес и взял машину с нулевым пробегом. Он вернул ее на следующий день с пробегом больше 200 миль – ехал на перекресток бульвара Сансет и Вайн-стрит в Голливуде, а очутился в Помоне! Чудо что такое. После этого случая он обзавелся картой Лос-Анджелеса и теперь знает этот город как свои пять пальцев – он, наверное, мог бы работать здесь гидом.

Вскоре после того, как альбом был закончен, группа потеряла Вюрзеля. Я уже три раза уговаривал его не уходить. Я говорил ему: «Потерпи, не дергайся, может быть, станет лучше», и так далее. Мы все время пытались выяснить, чем именно он недоволен, чтобы попытаться решить эту проблему, но он никогда не мог сказать ничего определенного. Его что-то бесило, но он молчал, пока не доводил себя до кипения, так что было невозможно заметить это в зародыше. Например, он начинал мне жаловаться:

– Все внимание достается тебе!

Я отвечал:

– Но Вюрзель, ты же перестал появляться перед журналистами. Много лет мы с тобой были главными звездами в группе, а потом ты вдруг перестал давать интервью, и твое имя больше не упоминается. К тому же я играю в этой группе на девять лет дольше тебя, и еще люди помнят меня со времен Hawkwind. Ты не общался с журналистами пять лет, сидишь дома с женой и собакой – как можно ожидать, что кто-то о тебе услышит?

Никто, конечно, не хочет такое выслушивать! Но причина была именно в этом. Моей вины здесь нет. Просто он пал духом, а все время быть пораженцем нельзя. Это его и сгубило.