Последняя истина, последняя страсть - Татьяна Степанова

– Хорошо.

– Я хотела вас спросить – что там за история с Кляповым?

Катя поняла – в УВД Староказарменска прокурор Кабанова имеет собственные источники информации.

– Кляпов неожиданно взял на себя убийство вашего сына. Но это был чистый воды блеф. Он это сделал, чтобы снять с себя обвинения в похищении ребенка – Герда Засулич его обвиняла в этом публично. А у него к ней сильные чувства.

– У Кляпова? Чувства?

– Он смесь самых разных противоположностей, Клара Порфирьевна, насколько я успела заметить. Его реальный портрет во многом отличается от сплетен про него в интернете.

– Много вы понимаете в жизни. – Кабанова изрекла свою любимую поговорку.

– Его показания абсолютно не соответствовали картине убийства, доказанной фактами. И потом у него обнаружилось алиби.

– Какое?

Катя коротко рассказала эпопею с Фиминым признанием.

– Слухи и до меня дошли о нем и этой активистке-шизофреничке. Я не поверила сначала. Кляпов влюбился! – Прокурор Кабанова коротко хохотнула. – Но, видно, правда. Тогда совсем другой расклад насчет него и смерти моего Лесика. Да и этот тролль тоже укладывается в пасьянс.

– Кляпов вашего сына не убивал. Это был самооговор. Он ни одной точной детали убийства не мог назвать.

– Не мог назвать? Или не хотел? Пудрил вам мозги? Вы не в курсе, что из следственного комитета уплыла информация по осмотру тела Лесика? Сделали негласную копию и протокола осмотра, и результатов экспертизы. И все уплыло на сторону. Не Кляпов ли это проплатил, постарался?

– Откуда вы знаете?

– Знаю. Слухами земля полнится. Кляпов не дурак. Он тертый калач. Получил сведения и понял, как надо запутать вашего немца, если за задницу все же прихватят. А насчет алиби Кляпова – это же его сотрудник говорит, Эпштейн. И обслуга в ресторане, а ресторан Кляпову в доле принадлежит. Там они все с его руки едят, что угодно покажут – и что напился он, и что на такси домой уехал никакущий… Так что, Катя, не слушайте вы их… Дорогая вы моя… девочка вы моя… Не слушайте вы их, слушайте меня.

Катя молчала. Вот и Кабанова внесла свою долю – приумножила царящий вокруг хаос…

– А вы мне не сказали про Кляпова, – упрекнула Кабанова.

– Потому что я подумала, что это полный блеф. Я и сейчас так думаю, но…

– Пораскиньте мозгами над тем, что я вам сказала. Вы, Катя, уж давайте начистоту… вы не наивная, нет… вы законченная идеалистка. Вам хочется видеть лишь хорошее сначала. А потом вы разочаровываетесь, и вам больно. Но вы все равно на это падки, словно колибри на нектар. Но хорошего в том, что нас с вами сейчас окружает, мало. Если вообще что-то есть, понимаете? Меня раньше раздражал этот ваш недостаток. Это минус для журналиста. Тем более для детектива. Но вы даже в таком качестве приносите мне реальную пользу. Честно. И поэтому я на ваш идеализм просто забила. Хотя… В отношении моего Лесика вы редкой стервой оказались. Идеализм для всех, только не для моего сына.

– Мне гораздо больше нравится ваш младший сын Петя, Клара Порфирьевна. Можно спросить вас о том, что я еще не спрашивала?

– О чем?

– У вас ведь был еще один ребенок? Маленький? Близнец Пети?

Кабанова посмотрела на нее. Долгий, темный взгляд…

– У меня завтра похороны сына. Давайте на этом сегодня с вами закончим, ладно?

Клара Порфирьевна так и осталась одна в пустой гостиной среди сумерек, потому что не включила свет, когда они разговаривали.

Катя сама закрыла дверь дома Кабановой за собой. Очень аккуратно.

На обратном пути в Староказарменск Катя и Вилли Ригель поужинали в придорожном «Макдоналдсе». Катя жевала противные яблочные пирожки, запивая их крепким чаем, Ригель взял себе два чизбургера и картошку. Сидели у окна, смотрели на темное шоссе, освещенное фонарями.

– Ульяна о муже ни слезинки не пролила, – заметил Вилли Ригель. – А Штирлица Иваныча оплакивала, как вдова. Что там было любить, интересно?

– Мы Аристарха Бояринова совсем не знали, Вилли. Может, что-то было все-таки. Или это ее самообман. Мы с вами уже никогда не узнаем. Еще одна иллюзия. Их что-то много в этом деле, не замечали?

Вилли Ригель тяжко вздохнул. Катя видела по его лицу, где он сейчас и о ком думает.

В отделе полиции – вечернее затишье. Катя заметила: после месяцев противостояния, митингов, задержаний, когда жизнь бурлила в Староказарменске, как в котле, наступил такой вот странный застой, даже обычных бытовых происшествий мало – дебошей, краж, угонов, драк… Словно все безмерно, бесконечно устали. Выдохлись. Гектор Борщов отсутствовал. И «Гелендвагена» его не было на стоянке – видимо, вернулся из Малаховки и куда-то укатил. Катя, улучив момент, тихонько спросила дежурного Ухова:

– Семен Семенович, кто сегодня утром до обеда находился в отделе? Кого вы видели?

– А зачем вам это? – Ухов глянул на нее. – А, понятно. Тролллей не было, я говорил уже. Фима приехал за полчаса до вас. Крутой из спецотдела заявился где-то в обед, около двух.

– А Вилли?

– Что Вилли? Вас саму где-то носило!

– Вилли тоже уезжал, да?

– Он утром провел развод патрулей, оперативку, документы подписал из финчасти. Потом отъехал ненадолго.

– Куда?

– Квартиру смотреть. Нашел объявление о сдаче однушки. Не век же ему здесь жить, как в казарме. Он отсутствовал всего час!

– С одиннадцати до двенадцати?

– Вы мне это прекратите. – Ухов разозлился. – Свои подходцы. Вы же друзья. Чего ж вы так, простите за грубость, по-сволочному-то, а?

Катя не стала его дальше злить. Чувствовала себя, и правда, такой сволочью…

Они сидели с Вилли Ригелем в его кабинете и слушали аудиозапись, пересланную столь оперативно из прозекторской судмедэксперта, где тот сразу, не откладывая, взялся за вскрытие трупа Аристарха Бояринова. Судмедэксперт обладал черным юмором и то и дело между сеансами визга пилы грозился включить «прямую трансляцию» по скайпу. Вилли Ригель параллельно с этим еще и проверял ноутбук Штирлица-Бояринова, оставленный им в кабинете троллей. Ригель достаточно хорошо разбирался в компьютерных фишках. Но, как объявил он Кате, все, что хранилось в компьютере, относилось к работе Бояринова на пиаркомпанию Кляпова. Файлы, разложенные по папкам, черновики постов, список интернет-сообществ и групп по интересам, а также масс-медиа, где троллились и цепко держали сферы влияния. Ничего личного в своем рабочем ноутбуке осторожный Бояринов не хранил.

– Личное в мобиле было, а ее и нет, – подытожил Вилли Ригель. – Кто забрал, тот убил. И звонки его отслеживать через компанию бессмысленно. Он в ватцапе общался, как и все сейчас, и в мессенджерах.