В альковах королей - Жюльетта Бенцони

Лещинские жили очень скромно, у них почти не было слуг, кроме нескольких преданных друзей, которые пытались придать дому видимость королевского величия. Образованием Марыси занимался сам король – человек весьма ученый, философ и художник. Он не оставлял мысли об удачном замужестве дочери и потому заботился о ее воспитании. Вскоре девушка научилась танцевать, петь и играть на клавесине. Принцесса могла похвастаться отличной фигурой, высоким ростом, прекрасными густыми волосами цвета льна. Она не была настоящей красавицей, но ее отличал живой взгляд, очаровательная улыбка и великолепный цвет лица – снег и розы. Словом, она была прелестна.

На нее обратил внимание французский офицер, маркиз де Куртанво, чей полк стоял тогда в Виссембурге. Вернувшись в Версаль, маркиз стал полковником швейцарских гвардейцев, но рассчитывать на титул герцога он не мог, поэтому от короля Станислава получил отказ.

В Париже тем временем происходили странные события. Регент скончался, и власть перешла в руки герцога де Бурбона, который как огня боялся возвышения герцога Орлеанского. Этот последний не унаследовал ни пороков, ни величия своего отца-регента – он был безликий набожный молодой человек, лишенный всякой хитрости. Единственное, что он любил по-настоящему, – это хорошая еда. Однако если бы юный король Людовик XV умер бездетным, именно герцог Орлеанский наследовал бы его трон. При одной мысли об этом премьер-министру Бурбону и его любовнице госпоже де При становилось дурно. Избежать подобной катастрофы было не так уж и сложно: королю надлежало сделаться отцом. Однако он мог умереть до того, как родится дофин, поскольку его невесте, испанской инфанте Марии-Анне-Виктории, которая вот уже три года жила в Версале, было всего восемь лет и она еще не достигла брачного возраста. Король же по-прежнему самозабвенно охотился, а, как известно, именно на охоте чаще всего случаются несчастья. Людовик мог также просто заболеть, лечь в постель и умереть, не оставив потомства, и тогда…

Целыми днями госпожа де При описывала герцогу де Бурбону коронование герцога Орлеанского и их опалу, унижение, разорение…

И вот однажды Людовик XV в самом деле занемог. Герцог де Бурбон пережил страшные часы.

– Как только он выздоровеет, надо его женить! – заявил герцог своей любовнице и через несколько дней заставил Совет принять решение об отправке инфанты домой.

Филипп V никак не ожидал такого поворота событий и, разумеется, очень обиделся. Из Испании были немедленно выдворены французские послы, а также две дочери Филиппа Орлеанского, собиравшиеся выйти замуж в Мадриде. Оскорбленная Испания готова была надолго возненавидеть Францию и даже объединиться с австрийскими Габсбургами…

Плачевный результат этого разрыва не очень обеспокоил госпожу де При, занятую поисками жены для Людовика, который к тому времени полностью выздоровел. Был составлен список всех европейских принцесс, и вскоре выяснилось, что из ста семьдесят семь не подходят по возрасту. Пришлось довольствоваться теми, кто остался. Но, к сожалению, после долгих раздумий все они были отвергнуты. К примеру, у принцессы Португальской был сумасшедший отец, а у принцессы Хессе-Ринфельд – весьма странная мать, о которой говорили, будто она родила сперва дочь, а потом – кролика… Не дай бог, если у дофина окажется заячья губа! Короче говоря, дело затянулось…

И тут госпожа де При подумала о Марии Лещинской, которую в свое время прочила в супруги герцогу Бурбону, считая девушку совершенно безобидной и не способной лишить ее, госпожу де При, положения герцогской любовницы. В течение нескольких месяцев она тайно переписывалась с бывшим королем Польши, который, конечно же, не возражал, чтобы его Марыся стала спутницей жизни премьер-министра Франции.

В списке принцесс на выданье ее имя стояло первым, но первым же и было вычеркнуто – по причине бедности невесты. Однако…

Госпожа де При решила воспользоваться тем, что несчастная бесприданница будет бесконечно признательна людям, избавившим ее от нищеты, и, став королевой, не забудет своих благодетелей.

И вот портрет Марии Лещинской, когда-то написанный Пьером Гобером для герцога Бурбона, поспешно извлекли на свет божий и показали королю.

Людовик XV не очень удивился, услышав предложение жениться. Ему уже исполнилось пятнадцать, и он вполне созрел для брака. Он был очарован красотой Марии и немедленно объявил, что готов стать ее мужем. Девушке шел двадцать второй год, так что она была всего лишь на семь лет старше короля и, разумеется, могла вскоре подарить мужу наследника.

Воскресным майским днем Людовик сам сообщил членам Совета:

– Господа, я намерен жениться на польской принцессе, рожденной 23 июня 1703 года. Она единственная дочь Станислава Лещинского, избранного королем Польши в июле 1704 года. Он и королева Екатерина приедут во Францию вместе с дочерью, и я предоставлю в их распоряжение дворец в Сен-Жермен-ан-Ле. Их будет сопровождать мать короля Станислава.

Закончив свою маленькую речь, Его Величество отправил герцога де Жевра оповестить всех во дворце о своем решении, а сам занялся приготовлениями к свадьбе.

Тем же вечером в Виссембург помчался гонец с письмом от кардинала де Роана, адресованным бывшему королю Польши.

Прочитав послание, Станислав в великом смятении со всех ног бросился туда, где королева и принцесса трудились над очередным платьем.

– Помолимся, – вскричал король, вбегая в комнату, – и возблагодарим Господа за Его великую милость!

Удивленно взглянув на мужа, Екатерина безмолвно опустилась на колени.

– Что вы говорите, отец? Неужели вам вернули польский престол? – воскликнула Марыся, с нежностью глядя на короля.

– Небо послало нам лучший подарок, – задыхаясь от радости, заявил Станислав. – Дочь моя, вы – королева Франции!..

С этой минуты все изменилось в убогом доме в Виссембурге.

Люди, последовавшие за Станиславом в изгнание, ходили с гордо поднятыми головами и с весьма довольными лицами. Когда же семье Лещинских нанесли визит кардинал де Роан и маршал дю Бур, домочадцы стали особенно учтивы с Марией.

Королева Екатерина наконец перестала печалиться и даже сняла траур, который носила со дня изгнания из королевского дворца в Польше.

Станислав был весел, и Марыся радовалась, видя его довольным. Отец и дочь были очень похожи: удачу они принимали с восторгом, неудачу же – со смирением (в отличие от королевы, которая не умела и не пыталась скрывать свое горе).

– Любовь моя, – заявил король Екатерине, весело улыбаясь, – пришло время выкупить ваши драгоценности.

– Если мы не заплатим за них полностью, ювелиры Франкфурта не вернут нам их, – ответила Екатерина.

– Ну что вы, дорогая, – беззаботно проговорил король, – я не терял времени и взял необходимые ссуды.

– Зачем вы это сделали?! – испугалась королева.

– Вы забываете, мадам, что я уже не просто польский король в изгнании, а отец будущей королевы Франции!